Сыч – птица ночная. Лев Пучков

ее отдрессирую как следует, чтобы потом не мучиться. Я ее сначала это… как это будет более объектно?

      – Приведу к нормальному бою, – подсказал я. – Только тут, Вольдемар, процесс, чреватый обратной связью. Аленка – еще тот фрукт. Кто кого выдрессирует – бабушка надвое сказала…

      Итак, вечером мы сидели в «Элефанте». Пошехонский обееручь имел двух хорошеньких белоголовых особей младого возраста, чьи лобки едва прикрывали коротенькие юбчонки, был слегка взвинчен и жаждал психореабилитации.

      – А я ему, в натуре – нэ-нэ, блин! А он, мля, в натуре – ну че за дела, пасаны! Блин, кочумайте, пасаны – от винта! Ну, я секу – не-е-е, неконкретный пасан! Ну че – я ему: короче! Че ты тут, в натуре, понты гонишь?! А мы с Олежкой того…

      Я вполуха слушал традиционный треп Пошехонского, неспешно потягивал коньяк и настороженно наблюдал за кабинкой, расположенной напротив нас через зал. В «Элефанте» столы размещены вдоль стен и отделены друг от друга полутораметровыми деревянными барьерами, которые не затрудняют созерцание пирующего люда и в то же время создают иллюзию уединения. Это удобно и уменьшает вероятность возникновения конфликтной ситуации: соседи, сидящие за двумя близлежащими столиками, вас не видят и потому бросить бутылкой либо метнуть вилку не могут, а метать вышеупомянутые предметы через зал – далековато.

      Так вот, напротив нас заседали какие-то буйные. Буйные наличествовали числом три, потребляли водку стаканами, громко галдели, кривлялись и напропалую крыли матом. Особенно старался один из них, загорелый худощавый черныш, разодетый как павлин – весь из себя такой пестрый и броский – с прической «амнистия» и золотой серьгой в правом ухе. Ранее эту троицу я в «Элефанте» не наблюдал, тот факт, что никто из персонала не удосужился поправить распоясавшихся посетителей, вызывал недоумение (в «Элефанте» отдыхает солидная публика), и потому я прогулялся в холл под предлогом посещения уборной и поинтересовался у мэтра – а кто, собственно, такие?

      – Ильяс Шайтуров с дружками, – недовольно буркнул мэтр. – Третий день зависают. В среду откинулся. За счет заведения отдыхают, соколики…

      – Шайтуров, Шайтуров… – я пожал плечами – столь исчерпывающая информация мне ничего не говорила.

      – Да ты что – не в курсе? – даже как-то обиделся мэтр. – Это же Марата братишка меньшой! Пять лет отсидел за убийство – в среду только вышел. Родной брат – вот и терпим. Пусть покуражится. Все равно долго не погуляет – скоро залетит. А залетит обязательно – конченый пацан. Если б не брат, давно бы его пришили, потому как отморозок. Желающих – хоть отбавляй…

      Получив информацию, я вернулся на свое место, допил коньяк и предложил Пошехонскому переместиться для продолжения культурного отдыха в более подходящее местечко.

      – Не понял – че такое? – театрально взвился Вовка. – Че за дела, братуха?

      – Сидим неудобно, – лаконично пояснил я, не желая вдаваться в подробности. – Поехали ко мне – по дороге объясню.

      – Ты че – из-за этих поцев? –