Глазами маски. Александра Сергеевна Васильева

а Азраил глотнул воздуха.

      – Ну, целовались они, что с того? Сола влюблена в Азраила. Гордас – лишь временное утешение, – спокойно рассуждал Хэпи.

      Квентин поднял на него измученные глаза:

      – Что?

      – Я думал, ты знаешь, – пожал плечами тот.

      – Теперь знаю, – прошептал Квентин.

      Покинув дверной проем, Азраил вслед за Хэпи подошел к Квентину.

      Подобрав разорванную ленту, валявшуюся у его ног, он тихо произнес:

      – Послушай, у настоящей любви не может быть ревности.

      – Вот как? – Квентин болезненно улыбнулся.

      – А врачующей философии у тебя не найдется? – Риторически съязвил Хэпи.

      – Ревность – прямое доказательство любви, – ответил Квентин раздраженно, – и вообще, оставьте меня.

      – Не любви, а глупости. – Как бы про себя уточнил Хэпи.

      – Рассуди, – проговорил Азраил. – Зачем ревновать? Если тебя любят, для этого чувства нет причин. А если тебя не любят, тем более не имеет смысла ревновать.

      Последним к сцене подошел Верти.

      – Есть только два ответа: «да» или «нет», на них ревность не распространяет свою власть. – продолжал Азраил. – Только два. Все остальное – это сомнение. Вот его следует бояться. Как можно быстрее узнай ответ и не отравляй душу сомнением…

      – Я знаю ответ! – крикнул Квентин, перебив Азраила. – В этом-то все и дело. – Вдруг он вскочил, вырвал кусок ленты из его рук и наспех перевязал им волосы, затем, немного успокоившись, снова сел на место.

      – «Вот что, Квентин», – произнес Азраил переменившимся тоном, в котором зазвучала жесткость. – Сначала будет больно, а потом – все равно. Запомни это.

      Квентин вздрогнул:

      – Ты говоришь о смерти?

      – Безответная любовь – та же смерть. – Азраил сел на ступень рядом с Квентином и Хэпи. Верти стоял над ними, с мрачной важностью разглядывая каждого, тяжелый крест его переходил из руки в руку.

      – Вы опять тут? Перерыв закончился. Все – на репетицию, живо! – В дверях показалась Сола.

* * *

      Найт стоял, прислонившись к мотоциклу, выкуривая сигарету за сигаретой. Илвис молчал, сжимая в руках поводок.

      Заретта беспокойно смотрела на часы:

      – Через полчаса – начало. Я опоздаю.

      – Вот. Он. Я его. Вижу, – проговорил Найт, выронив сигарету, и, заведя мотор, вскочил на мотоцикл.

      Где-то далеко в кустах показался Джексон.

      – Джексон, сюда, ко мне! – закричал Илвис.

      Собака побежала в противоположную сторону. Впереди нее несся маленький пушистый комок.

      Заретта моргнула, и комок исчез. «Наверное, солнечный зайчик», – подумала она.

      – Жди нас, мы скоро, – постарался успокоить ее Илвис.

      Мотоцикл зарычал по дороге.

      В Заретте что-то оборвалось, кисти из ее рук выпали, дыхание сбилось. Она растерянно опустилась на лавочку. Время вдруг понеслось стремительно, вроде рычащего мотоцикла, минутная стрелка срывалась с места, перелетая от одного