Дом имён. Колм Тойбин

можно ли заикнуться об Ифигении, я ответила «нет»: помыслы ее отца легко омрачить после долгих боев, и ничего нельзя говорить, никому, что испортит прием Агамемнона и его счастье.

      – Наша задача – сделать ему хорошо, – сказала я, – когда вернется он к своему народу, который любит. Об этом он думал с тех пор, как покинул нас, – о своем достославном возвращении.

      За несколько дней до прибытия Агамемнона на вершинах холмов загорелись огни – предупредили нас о его приближении, и я заметила, что все вокруг напряглись. Я не упускала ни единой возможности ежедневно видеть Электру. Когда она спросила, будет ли Эгист среди тех, кто встречает ее отца, я ответила, нет, его там не будет. Лишь сколько-то дней спустя я объясню Агамемнону, до чего небезопасно мне было все это время, как сильно нужен мне был защитник для Ореста. Она молча кивнула, будто бы соглашаясь. Я тепло обняла ее.

      Я побеседовала с каждым старейшиной о тоне, в каком они будут приветствовать Агамемнона. Меня почти забавляло, как быстро они привыкли к безмолвному присутствию Эгиста. Наверняка они знали – слухи распространяются по дворцу очень быстро, – что Эгист проводил все ночи в моей постели; должно быть, раздумывали, что приключится и с ним, и, конечно, со мной, когда Агамемнон вернется.

      Мы с Эгистом проговорили все возможности помех или заговора. Обсудили в подробностях, что случится в день возвращения моего супруга. Условились, что, когда Агамемнон будет готов войти во дворец, Электру нужно отвлечь и запереть где-нибудь, пока все не завершится. А Ореста убрать в безопасное место, чтобы и он не стал свидетелем происходящего.

      Эгист сказал мне, что в засаде ждет пять сотен его людей, каждый предан ему. Эти люди исполнят любой приказ, дословно.

      Я обняла Эгиста, все еще беспокоясь, вдруг что-нибудь произойдет в те первые же часы, когда мой супруг вернется, и это вызовет в нем подозрение. Встреча должна быть открытой, думала я, должна быть праздничной. Ни Эгисту, ни его приспешникам нельзя показываться. Нужно, чтобы я создала у возвратившегося воителя впечатление, будто все так, как и должно быть.

      Расписав великий спектакль приветствия и общей радости, мы занялись любовью, свирепо, осознавая, во что ввязались, но не забывая о том, что́ на кону, – о трофеях.

* * *

      Мы углядели вдали блиставшие колесницы. Отправили стражников встретить их, а сами твердили роли. Сначала Орест с мечом. Затем – его сестра, Электра. Затем все старейшины, по очереди, у каждого своя фраза приветствия, восславления. Я буду стоять над всем этим, смотреть, улыбаться. Наконец, двинусь к Оресту, сейчас взбудораженному, беспокойному, подойду к супругу и подтвержу то, что скажет Электра: его царство осталось таким же, каким он его покинул, – мирным, преданным, ждущим его указаний. Во дворце, на этаже ниже наших покоев, будут ждать Эгист и его соратники, ни единого звука, ни шепота. Но в основной галерее он оставит нескольких стражников, они будут готовы содействовать нам.

      Агамемнон стоял в колеснице прямо. Казалось, он вырос. Сплошное самодовольство: он глядел на нас, ждущих. Когда я заметила, что он видит