Патрик Мелроуз. Книга 2 (сборник). Эдвард Сент-Обин

как бы вы не раздали свое имущество раньше, чем нужно. Но вы имеете полное право распоряжаться своим домом! Адвокаты просто предупредили Патрика, потому что раньше вы обращались к нему за юридической помощью.

      – Я… устала, – выдавила бабушка.

      – Тогда нам пора, – сказала мама.

      – Да.

      – Я не хотел тебя расстраивать, – извинился папа. – Просто я не понимаю, к чему такая спешка: ты ведь все равно завещала «Сен-Назер» фонду.

      – Давай не будем, – сказала мама.

      – Давай, – согласился папа.

      Бабушка позволила им всем по очереди поцеловать ее в щеку. Роберт прощался последним.

      – Не… бросай меня, – сказала она.

      – Ты имеешь в виду… сейчас? – растерялся он.

      – Нет… прошу, не… нет. – Она сдалась.

      – Не брошу, – заверил он ее.

      Обсуждать состоявшийся визит в дом престарелых было слишком опасно, поэтому сначала ехали в тишине. Но вскоре папа не выдержал, ему надо было выговориться. Он постарался обойтись общими фразами и не упоминать бабушку.

      – Больницы – это какой-то ужас. В них всегда полно бедных, запутавшихся идиотов, которые видят смысл жизни не в беспричинной славе или возмутительном богатстве, а в помощи другим людям. Откуда что берется? Надо отправлять таких к Пэккерам на недельные семинары по расширению сознания.

      Мама улыбнулась.

      – Шеймус наверняка смог бы это устроить, даже придал бы всему действу некий шаманский шарм, – сказал папа, которого неумолимо тянуло прочь с орбиты. – Впрочем, хоть больницы и кишат веселыми святошами, я скорее застрелюсь, чем стану терпеть разложение своей личности, свидетелями коего мы были сегодня утром.

      – А мне показалось, Элинор не так уж и плоха. Я едва не расплакалась, когда она назвала себя храброй.

      – Человека легко свести с ума: достаточно заставить его испытывать сильные эмоции, которые испытывать запрещено, – продолжал чеканить отец. – Предательство матери меня разозлило, но потом она заболела, и я вынужден был вместо злости испытывать жалость. Теперь она снова взбесила меня своим безрассудным поступком, однако я не должен злиться, а должен восхищаться ее храбростью. Нет уж, извините, я парень простой, и я по-прежнему злюсь, блядь! – заорал папа, молотя кулаками по рулю.

      – Кто такой король Лир? – спросил Роберт с заднего сиденья.

      – Ты подслушал наш утренний разговор? – спросила мама.

      – Да.

      – Нарочно подслушал, – сказал папа.

      – Неправда! Вы забыли выключить радионяню.

      – Точно, – вспомнила мама, – забыла! Впрочем, это теперь не имеет значения, правда? – ласково спросила она папу. – Ты и так во всю глотку материшься при детях.

      – Король Лир, – сказал папа, – это такой персонаж из пьесы Шекспира, вздорный тиран, который отрекается от любящей дочери, а потом почему-то удивляется, когда Гонерилья и Регана – или Шеймус Дурк, как я их называю, – отказывают ему в заботе и выгоняют его из дому.

      – А кто такая миссис Джеллибин?

      – Джеллиби.