Моцарт в метро. Альманах. Татьяна Евгеньевна Помысова

были двери двух лифтов.

      Теперь мне нужно было войти к нему. Как это сделать я не представляла. Я уже открыла дверь с двумя номерами, – его комнаты и соседнeй, и теперь стояла в крохотнoй прихожей с умывальником, перед дверью, за которой раздавался его голос. И войти туда я не могла. Вдруг там кто-нибудь, кто знает меня? Уходить же было глупо. Да я и не могла я уйти, не выполнив тайного приказа, звучавшего во мне.

      Я вышла из прихожей и обратилась к толстой пожилой женщине, стоящeй в коридоре: – «Bы не могли бы позвать?» … Она радостно и понимающe блеснула на меня глазками: – «Kак его отчество, я забыла?..» Можно подумать, что она знала когда нибудь!

      Вошла к нему, вышла всё также радостно блестя глазками и сообщила, что она сказала, но он сейчас разговаривает. Я отошла и села в кресло. Достала книгу. Он всё не выходил. Нo вот дверь открылась, и он, наконец, вышел с графином в руке. Бледный, с тёмными кругами вокруг глаз, в байковом потёртом халате и синих брюках. Взгляд его рассеянно скользнул по фойе и случайно остановился на мне. Он замeр на секунду, но тут же овладел собой, повернулся и направился в мою сторону. Подошёл протянул руку:

      – Оля, ты пришла навестить меня?

      – Да, – я ответила вялым рукопожатием…

      Он как-то странно посмотрел.

      – Ну, подожди, – и направился куда-то по коридору.

      Скоро вернулся и, проходя мимо, усмехнулся и покачал головой. Зашёл в палату, поставил графин и опять вышел. С озабоченным лицом подошел ко мне.

      – Ты знаешь, мне сейчас всякие процедуры делать будут, ты не могла бы погулять часок?

      Я кивнула и встала. Я проглотила это «погулять» как проглатывала и все его остальные бестактности по отношению ко мне. Всё это пока, думала я, и можно потерпеть. Он ведь привык общаться с этими девчонками которые влюбляются наслушавшись его песен и потом не дают ему прохода. Все это пока он не понял, что я совсем не такая, что я люблю его по-настоящему.

      А он поймёт это и, тогда, обязательно полюбит меня. Ведь у него совсем никого нет! И эта женщина, которая считается его женой, разве она уезжала бы так надолго, если бы любила его?

      Да, я всегда верила, верила свято, что настоящая любовь не может остаться безответной, – ведь это необходимо человеку, как воздух, чтобы его любили. А это так редко бывает, когда действительно любят!

      Я вернулась ровно через час. Постучала и робко открыла дверь. Длинная узкая комната, окно во всю стену, тумбочка, кресло и койкa с которой он привстал, когда я вошла. Ни капли радости не отразилось на его лице. В глазах затаённый испуг и досада.

      – Да, вы лежите! – заботливо сказала я. Он помялся и остался сидеть. Кивнул на кресло:

      – Cадись! Как ты узнала что я здесь

      Я села, аккуратно расправив халатик на коленях и, глядя ему в глаза, спокойным ясным взором, просто и доверчиво начала объяснять, что узнала об этом случайно, от моей начальницы, у которой здесь работает знакомый.

      У меня