Хороша была Танюша. Яна Жемойтелите

Костя.

      – Нет, какой там хахаль. Я… я его боюсь!

      – Нашла кого бояться, – хмуро произнес Костя и двинулся к калитке решительно, как ходят на врага.

      – Танька, да ты бля… Ты чё, с этим чмом гуляешь? – выдернулся Гера.

      – Это кто тут чмо, – толкнув калитку, Костя возник рядом с Герой, и теперь два черных кряжистых силуэта встали друг против друга в мерцающем свете фонаря. – Повтори, чего ты там сказал, – прорычал Костя.

      – А то и сказал, что Танька бля первой марки, – слепил Гера, – если с тобой гуляет.

      – Чего-о? Да я герой Афгана, у меня медаль «За отвагу». А ты вообще кто такой?

      – Жених ейный, п-понял? У нас свадьба сразу после Нового года.

      – Да врет он все, – встряла Танюшка. – Нужен он мне, алкаш несчастный, хоть бы закусывал!

      – Я ж тебя просил кильку купить, – жалобно, без прежней удали произнес Гера и сник, ссутулился, сделался будто ниже ростом.

      – Вали отсюда уже, – почувствовав Герину слабину, Костя схватил его за грудки и почти поднял воздух. – Еще раз увижу поблизости…

      Отвесив Гере пинка, Костя смачно сплюнул.

      – Ты, Танюха, не стесняйся. У меня с гопниками разговор короткий.

      Гера, шатаясь и схватившись за голову, как от удара, побрел восвояси, оставляя за собой извилистую тропу, которую тут же заметало снегом.

      Когда Катя наконец появилась во дворе с огромной котомкой, доверху набитой вкусной домашней снедью, Геры уже не было видно за плотной стеной снега, а Костя почти протрезвел, вполне вменяемо сказал Кате, чтобы та не вздумала таскать такие сумки, совсем дура, что ли. Подхватил поклажу и уверенно зашагал вперед, увлекая за собой Катю с Танюшкой, которые вцепились друг в друга, дабы не потеряться в этой огромной круговерти снега, рождавшей странное ощущение, что их вот именно что закручивает, увлекает внутрь чего-то очень большого, как… что? Может быть, как сама Октябрьская революция, хотя это, конечно, и очень смешно.

      Ночью ощутимо подморозило. Слышнее трещали стены старого дома, как это всегда случалось в сильные холода. А рано утром Танюшку разбудили крики с улицы. Какие-то люди отрывочно перекрикивались прямо возле дома, где-то в отдалении истошно вопила женщина. Выглянув в окно, Танюшка заметила Настю, которая уже стояла у забора в наброшенной на плечи курточке и с голой головой. Высунувшись в форточку, Танюшка ее окликнула, однако Настя отмахнулась, как будто занятая чем-то очень важным. И, хотя все ее занятия считались очень важными, Танюшка все-таки наскоро оделась и выскочила на улицу, потому что крики не унимались.

      Настя встретила ее во дворе. Пряча нос в курточку, она взяла Танюшку за руку и, ни слова не говоря, отвела назад в дом. В прихожей, поскольку Настя не прерывала молчания, сосредоточенно глядя в пол, Танюшка не выдержала:

      – Да что там случилось?

      – Не шуми ты, – тихо ответила Настя. – Гера Васильев умер.

      – Как это? – Танюшка даже не поняла, что такое говорит Настя.

      – Утром возле