Хороша была Танюша. Яна Жемойтелите

не было, поэтому раз в неделю ходили в баню, но молодежь хотела мыться чаще. Танюшка записалась на баскетбол в девятом классе, только на втором же занятии тренер ее аккуратно взял под локоток и попросил задержаться после тренировки, чтобы кое-какие личные данные в журнал посещаемости занести. Танюшка его в зале ждала – как была в трусах и футболочке, а он, когда все разошлись, к ней подсел и тут же руку на голую коленку ей положил. «Ты, – говорит, – красавица, в сборную хочешь попасть? В Ленинград на зональные соревнования поедем…» – «Да пошел ты!»

      Училась она кое-как, едва вылезая из троек, потому что стоит ли тратить молодость на сидение над книжками, когда вокруг бурлит такая интересная пестрая жизнь. Нет, жить вообще было хорошо, даже в доме с печным отоплением. Вот так вернешься домой, скинешь в прихожей припорошенное снегом пальтишко, а в комнате печь дышит жаром, и слышно, как потрескивают поленья. Ближе к ночи слышимым оставался только один звук – как потихоньку поскрипывают проседавшие деревянные стены.

      Дом был построен почти сразу после войны и в те времена считался добротным. Он и был сколочен на совесть, однако с годами просел, крыльцо покосилось. В нем была одна большая общая комната, в которой мама спала на диване, и две маленькие, поделенные между сестрами так, что старшая Катя жила отдельно, а Танюшка с Настей ютились вдвоем в одной комнате и спали на железных кроватях. Когда Катя вышла замуж, Танюшка переехала в ее комнату и как бы сменила социальный статус, оказавшись девушкой на выданье. Теперь была ее очередь. И даже по своей полудеревенской улице она ходила, гордо задрав подбородок, как бы неся себя вперед, показывая всему свету: смотрите, какая я. После школы ей прочили спортивную карьеру, однако мама настояла, чтобы Танюшка поступила в университет на отделение финского языка. Конкурс там небольшой, возьмут и с неважными оценками, главное – по-фински хоть немного соображать, а домашний набор слов у Танюшки с детства сохранился, хотя она давно упорно не желала говорить по-фински даже с родственниками. Зачем, мол, это?

      – А затем, – объяснила мама. – Я вот сама мало чему училась. После семилетки сразу на завод пошла, чтобы свою копейку иметь, потом в вечерней школе доучивалась, стыдно было недоучкой ходить. Не знаю… Мы сейчас вроде не голодаем, и финнов в Сибирь больше не выселяют. А может, ты выучишься и сама в Финляндию уедешь, подальше от нашего социализма, прости господи. Мысли мне всякие приходят в последнее время. Так что давай-ка ты двигай в университет.

      Танюшка удивилась, какую длинную речь произнесла мама. Обычно она обходилась несколькими словами, а больше просто вздыхала по любому поводу. Танюшка сама не знала, хочет ли она изучать финский язык и зачем он нужен вообще. Но с ее средним баллом в аттестате о среднем образовании, да и вообще с ее знаниями никуда было больше не поступить, это точно, кроме разве что кулинарного техникума или швейного училища, которое окончила Катя. Однако, насмотревшись на Катину семейную жизнь, –