Испытательный срок. Игорь Ревва

зеленоватое сияние, словно бы даже контуры лица.

      – Катя, ты тоже… – на тон ниже произнёс Дарников.

      Фигура не шевельнулась, только сияние на миг погасло.

      – Пожалуйста, – неожиданно сказал Дарников.

      Тень двинулась к двери и, очевидно, покинула помещение – Мошков сейчас больше внимания уделял стоявшему перед ним Дарникову, чем этому непонятному существу с женским именем. Дарников же внимательно рассматривал ещё несколько часов назад казавшееся ему тупым и никчёмным лицо.

      – Ты хочешь знать, что я ищу? Это не оружие, не золото и не порошок. Это… летопись. Знаешь, что такое летопись?

      – Не в курятнике родился, – кивнул Мошков.

      – Так вот, – Дарников, казалось, пропустил слова Мошкова мимо ушей, – на протяжении многих лет её составлял один из умнейших людей. Не спрашивай, зачем мне эта летопись, ибо ответа ты не получишь. Хватит с тебя и того, что я уже сказал.

      Мошков пожал плечами. Глаза Дарникова метнули молнии, но сам Влад промолчал.

      – Итак, не находил ли ты летопись? – Дарников подошёл к Мошкову почти вплотную и уставился ему в лоб. Влад пытался выглядеть посерьёзнее, а смотреть в глаза парню ему не хотелось – тут же всплывали неприятные мысли и становилось жутковато. Поэтому командир решил остановить взор где-то в промежутке между лбом и густыми бровями паренька.

      – Чё там? – поинтересовался Мошков с кривой усмешкой. – Прыщик, что ли?

      – Тварь… – прошипел Дарников.

      – Ага, – осклабился Мошков. – Только ты ничего со мной не сделаешь. Пока я тебе нужен – не сделаешь. И вообще, не помню я, чтобы мы находили что-нибудь этакое. Да и фиолетово нам такая фигня! Среди наших типа грамотных почти что не было. Мы всё больше по оружию да порошку специализировались. Ну и всё такое…

      – Твою мать! – не выдержал Дарников.

      А Мошков вновь удостоился чести поцеловать землю-матушку. Удар командира был не столько сильным, сколько неожиданным…

      3. ШАНС

      Я сразу понял, что этот Влад меня не убьёт. Нужен я ему зачем-то. Зачем – не знаю. Но когда он выяснит, что толку от меня, как от тени гоблина, тогда уже – всё! Тогда уже – пиф-паф! А потому надо мне ноги рисовать от них, пока не поздно.

      А пока меня заставили показать, где наше убежище было. А чего бы не показать-то?! Мне там уже не жить… если вообще жив останусь…

      Руки мне развязали – это Гнусь командира упросил, – уже хорошо.

      Ну, потащил я их на Зюзинскую, к нашему стойбищу. Кстати, не так уж и много этих «секретников» оказалось, человек пятнадцать, двое из которых к тому же ранены. Но мне, понятное дело, это фиолетово. Пятнадцать их там или пятнадцать тысяч… ухлопать меня – и одного хватит.

      По дороге я всё думал, как сложилась бы судьба, окажись мы в другом районе. Не знаю, чего нас понесло в этот Юго-Западный?! Здесь, конечно, не так всё порушено, но это-то и плохо. Будь тут развалин поменьше, и команд походу