Планета в клетке. Александра Нюренберг

преподнести переписанную начисто балладу даме.

      – Логика это как должно быть. Чего, конечно, не бывает почти никогда. – Изрёк этот важный господин.

      – Любовь.

      – Что?

      Он потерял рисунок роли и повернулся к ней. Писательница сидела возле своей книги (что логично). Книга лежала на подлокотнике кресла короля.

      Джонатан запрокинул лицо и выдержал взгляд лиловых радужек, почти полностью заливающих два больших глаза.

      – Как должно быть – это то, чего быть не должно. Любовь, что логика – берёт первую попавшуюся ересь за аксиому и воротит, что хочет.

      Лис покинула насест также внезапно, как заняла.

      – Единственное, что мы можем себе позволить, это подсчёт возможных вероятностей без вранья и просыпа, как записал один из остроумцев джуни. И в этом свете вероятность номер один – отсутствие Клетки. Которая в свою очередь открывает столько вероятностей, что у некой древнейшей организации не хватит сотрудников, чтобы их отследить. То есть, Бесчисленное Множество.

      Джонатан проводил её перемещения по комнате исподлобья. Лис присела у давно угасшего семейного камина. Неясно, зачем она выбрала для делового, как сама же подчеркнула, свидания эту комнату в заброшенном, вросшем в скалу или встроенном в её осыпающееся нутро, замке.

      Замок в долине, опоясанной реками. Долина на побережье. Побережье – лицевой угол полуострова, повисшего среди двойной синевы океана и неба, как пайетка в ведрышке, где отстирывали любимую футболку.

      С высоты полёта какого-нибудь предмета, скажем, стратегического бомбардировщика, полуостров казался, да и был, мостом между материками. Пересядь на орбитальный катер и увидишь, о пытливый друг, как закатывается радужкой в момент обморока эта стяжка гигантских кусков почвы и гранита.

      Улетай прочь, и упадёт под крылатой башней, на которых и посейчас иногда путешествуют джентри, шарик вроде тех, что в любом уважающем себя магазине можно выудить из стеклянного куба за монетку с официальным символом – гибридным чудовищем. Любимое гадание короля, к слову.

      Лис смотрела в глубь камина, и Джонатана зазнобило от подступившего к самому сердцу ощущения – она видит там что-то или кого-то.

      Здесь обитала когда-то семья самых чистых кровей и сама причастная к пусканию сей эссенции в максимально обильных дозах.

      Чьи-то свирепые старые глаза скрещивали взгляд с глазами юными, налитыми тем же густым синим цветом.

      Но камин пуст, тёмен его зев, не дразнился он давно красным языком. Лис протянула тонкую руку и коснулась острого удлинённого предмета, ржавого и приросшего к каминной решётке. Джонатан нахмурился, припоминая.

      Это кочерга.

      Его слегка передёрнуло. Не в белой, трогательно хрупкой в суставе локтя руке давнего друга увидел он этот атрибут домашнего колдовства. Сухой жилистый кулак, сомкнувший длинные узловатые пальцы вокруг рукоятки, как вокруг гарды шпаги, померещился ветреному королю.

      – Огонь