Больной врач. Паата Шалвович Амонашвили

этот вечер?

      Она улыбается, отвечает стихами:

      Над холмами, над долами,

      Сквозь терновник, по кустам,

      Над водами, через пламя

      Я блуждаю тут и там!

      Я лечу луны быстрей,

      Я служу царице фей,

      Круг в траве кроплю росой,

      Буквицы – ее канвой…

      Я смотрю на нее заворожено. В моей памяти пробуждается Шекспир, которого я учил в театральном кружке медицинского.

      И я отвечаю ей теми же стихами:

      Ну да, я – добрый малый Робин,

      Веселый дух, ночной бродяга шалый,

      В шутах у Оберона я служу…

      Теперь Ия смотрит на меня восхищенно:

      – Ты знаешь это наизусть? Не могу поверить…

      А я продолжаю:

      Все умирают, лопаясь от смеха,

      И за бока держась, твердит весь хор,

      Что не смеялись так до этих пор…

      Она восклицает:

      – Браво! Ты играл в театре?

      – Нет, конечно. Я люблю Шекспира.

      – К этой волшебной сказке я нарисовала декорации, оформила сцену и костюмы. Какое прекрасное название: «Сон в летнюю ночь»… Приходи завтра на премьеру, оценишь мое искусство. Придешь?

      Девушка несет коктейли, но мне, каким-то странным образом совсем расхотелось пить. Стаканы так и остались нетронутыми.

      В кафе шумно заходит веселая компания из трех актеров. Впереди бородач, за ним красавица с парнем. Они смеются. Увидев нас, бородач медленно подходит, отвешивает поклон и произносит нараспев, обращаясь к Ие:

      – О! Прекраснейшая из ваятельниц! Где кисть твоя? Наш дивный мир нарисовать пора! А кто твой друг, прекрасная виртуозка цвета?

      Ия смеется:

      – Это мой одноклассник Николай.

      Артист поклонился:

      – А я Оберон! Женщина же со мной, жена моя, надменная Титания, и с нами Деметрий, наш любовник пылкий.

      Титания приседает в реверансе, а Деметрий прикладывает руки к сердцу.

      Оберон смотрит в потолок и вопрошает:

      – К добру ли наша встреча при луне?

      Титания ему отвечает:

      – Нам лучше будет удалиться, идиллия при нас здесь не родится.

      Оберон взмахивает правой рукой, и в его пальцах возникает цветок. Он прыгает, крутится, подносит цветок к моим глазам и произносит тихим голосом:

      Ты, цветок пурпурный мой,

      Ранен Эроса стрелой,

      Сок в глаза ему пролей,

      Пусть, проснувшись рядом с ней,

      Он найдет ее прекрасной,

      Как Венеру, в тверди ясной,

      Пробудясь, моли ее,

      Сердце вылечить твое.

      Кафе аплодирует.

      Титания говорит:

      – Простите нас, мы в образах!

      Оберон повернувшись к ней:

      – Дай же руку, улетим молча с сумраком ночным и мгновенно опояшем шар земной в полете нашем.

      Титания с очаровательной улыбкой отвечает ему:

      Да, летим, о мой супруг,

      Ты расскажешь, как случилось,

      Что заснула я, и вдруг

      Между смертных очутилась.

      Артисты исчезают, Ия говорит мне:

      – Ну,