Небесный почтальон Федя Булкин. Александра Николаенко

был бы, бабушка!

* * *

      – С ВОСЬМЫМ МАРТА, бабушка! С ДНЕМ ТВОЕГО ЗАЩИТНИКА!

      – Спасибо, Феденька, защитник ты мой… Ах ты господи! Красоту-то какую нарисовал.

      – Мне вот тоже, бабушка, эти цветы гораздо больше на открытке у тебя нравятся, чем когда они на картинке в твоей садовой энциклопедии были…

* * *

      Пасха еще, правда, тоже есть…

      – Если Пасха есть, Федя, как же Рождеству не быть?

      Никакой связи меж этих праздников не вижу я. В Рождество ни одного подарка не кладет Дед Мороз под елку. Нечего и говорить о праздниках, когда подарков под елкой нет. А на Пасху яички крашеные, разноцветные, как в Новый год шарики, и кулич с изюмом, на десять и десять тесто яиц!

      – Сколько, Федя, будет десять и десять?

      – Двадесять, бабушка…

      И всю ночь в шкафу печется, густой… Даже воздух изюмом маковым по всем комнатам рассыпается! А чего хорошего в Рождестве?! Новый год прошел, фильмы все хорошие показали, ну и детский сад на носу…

      Ох, не нравится мне праздник этот!

      «Родился Христос, отморозил нос!»

      Ничего не сказала на эту считалку бабушка.

      Раздувается от обиды. Потому что считалка хорошая, складная. Так у нас в садике друг с другом считаются. На кого пальцем тыкнули – тот дурак.

      Есть, правда, еще один очень хороший праздник в нашей стране… День моего рождения.

      1 февраля родился Я! Родила меня мама папе, а достался я только бабушке. «Федя», говорит, по греческому языку «Божий дар» означает. И откуда только греческий знает?

      – Ангел твой, покровитель небесный, в день рождения твоего тоже именинник, Федя.

      Этот, к моему дню рожденья примазавшись, Феодор святой – Христа ради юродивый. Не повезло мне вот так, с блаженным на всю жизнь покровителем. Как ему оберегать меня, если он сумасшедший? Сумасшедшие все блаженные. Одна блажь у них на уме…

      – А у Феди нашего всей блажью наружу…

      Это еще хуже обиделась бабушка за правду мою. Любит таких приваживать! То безрукие они, то безногие, на шкурах у ворот храмовых сидят, денег просят. И такие уродивые они, что их даже в храм не пускают.

      – Ни за что не стану уродивым!

      – Не уродивым, Федя, юродивым…

      А «юродивый» от «уродивый» произошел. Только букву первую в имени сменил.

      Не хочу я быть ни уродивым, ни юродивым, ни уродливым, ни блаженным! Но «Аленку» в день ангела все равно дарит бабушка мне. Повезло блаженному – заодно со мной именины…

* * *

      Только две тарелки теперь на стол поставила бабушка. Значит, все-таки не надеется, что приедут к нам папа с мамой.

      Понадеюсь тогда я с Царь-Зайцем моим – за нас четверых и Пуню. Тоже помнит Царь-Заяц папу с мамой моих, Пуню помнит… я знаю! Уж она-то его как следует в жизнь свою потрепала…

      Посажу его вот так, папе на стол, на бумаги геологоразведочные, на газеты «ПРАВДЫ», он в окошко глядит-глядит, как летают снежные мухи.

      Ждет и он, я же вижу!

      – Не выдумывай, Феденька.

      – Да какие у тебя, бабушка, полномочия – за Царь-Зайца моего говорить?!

      Поставлю