Аввакум. Владислав Бахревский

Струны.

      – Отворяй! Хуже будет! – орали с улицы. – Одного тебя утопим в проруби! Не отворишь добром – и кутят твоих туда же!

      Домочадцы, оттеснив Аввакума, кинулись загораживать дверь в сенях, потом, навязав полотенца на рогачи, прикрутили дверь в горницу.

      Детей одели, отправили в подпол.

      Аввакум зажег лампаду, стал под иконы. Молился, кланялся, Анастасия Марковна молилась рядом.

      Вдруг зазвонили в колокол.

      Бом-бом-бом!

      На улице заматюгались, забегали, зафыркали лошади – и все затихло.

      – Убрались, – сказала Анастасия Марковна, – не оставил нас Господь!

      Аввакум сел на лавку, согнулся.

      – Как овца был Иван, когда давеча каялся. А под шкурою овечьей – волк сидел. А может, зря грешу на Ивана. Сродники на мятеж подбили.

      – Господи, опять нажили болезнь! – Слезы стояли в глазах Анастасии Марковны.

      – Нажили, Марковна. Скорей бы уж архиепископ приезжал. Воевода Хилков здешних людей как огня боится. При нем режь человека – зажмурится и мимо пройдет.

5

      Ох, Сибирь, Сибирь!

      Не в лесу дремучем, не в поле – в большом городе, не зайца – человека денно и нощно травили на виду всего благополучного христианского люда. Ну, был бы мятежник, неслух, тать или сволочь какая пропойная – а тут пастырь, протопоп!

      И смех и грех! Служить Аввакуму приходилось с запертыми дверьми. Прихожан впустит – и дверь на замок. А на паперти – гончая свора с дубьем.

      Служба кончится – прихожане выкатят из церкви толпой, озорников по сторонам, и тогда уж Аввакум с причтом[5] из храма выметываются. Когда бочком, когда трусцой, а то и рысью.

      Спасибо, Матвей Ломков за него стоял. Человек силы грозной, немереной. При Матвее дружина Ивана Струны если и наскакивала на Аввакума, так только для виду. Поскачут, полают, как псы, и отстанут.

      Каждую ночь – война. Приступом идут.

      Анастасия Марковна с детьми в монастыре укрылась, а бедному протопопу, чтоб беду от гнезда отвести, по всему Тобольску пришлось бегать.

      На вторую неделю гоньбы к воеводе Хилкову залетел в дом. Как воробей от коршуна.

      Князь Василий Иванович при виде Аввакума от страха затрясся:

      – Батька Петрович! Ей-богу, не спасу тебя, коли придут! Иван Струна с Бекетовым в дружбе. Они ж, как из похода вернутся, хуже цепных кобелей. Скажи слово им поперек – разорвут.

      – Делать-то мне что?! – зашумел на Хилкова Аввакум. – Моя жизнь, чай, тоже жизнь! На то ты и воевода, чтоб мятежи укрощать, стоять силой за людей добрых.

      – Где она, моя сила? Куда я тебя спрячу?

      – Да хоть в тюрьму запри!

      – А надежна ли тюрьма перед Струной?

      И заплакал:

      – Господи, когда ж ты меня из Сибири вызволишь?

      Слезами залился коровьими. А тут наподначку стрелец прибежал и в штанах принес:

      – Толпой ходят! Ищут батьку!

      – Ах ты, Господи! – закричал князь по-заячьи. – Навел ты на мой дом, Петрович, беду!.. Неужто иного места для спасения нет в Тобольске? Все ко мне бегут!

      С

5

Причт – состав лиц, служащих при какой-либо одной церкви, как священнослужителей, так и церковнослужителей.