Феррагосто. Линда Сауле

она обитает более всего?

      – Я не совсем понимаю…

      – Я человек великодушный и могу понять, что иностранцу, не знакомому с обычаями и укладом жизни, формировавшимся веками, иногда бывает трудно оценить незаметную чужому глазу важность и безусловную необходимость тех или иных вещей. Но я никому не позволяю критиковать то, что мне дорого.

      – Я не давал повода считать иначе.

      – У меня другие сведения, – голос его напрягся. – Но давай не будем об этом, – в голосе снова мед. – Я не могу быть настолько дурным хозяином, чтобы позволить себе обидеться на гостя, который еще не успел войти во вкус жизни этого прекрасного города и тем самым дать ему почувствовать свою чуждость. У каждого есть свои недостатки, и я горжусь тем, что умею их понимать, а главное, прощать. Я и сам не без греха. Главным своим пороком я считаю чрезмерное любопытство. Знаешь, Франко, в детстве любопытство причиняло мне лишь страдания. Когда я пытался подражать индюшкам в попытке выучить их горлотание, я поплатился за это. Птицы набросились на меня и хорошенько поклевали. Когда я воображал, будто в колодцах живут водные духи, именно мое любопытство толкнуло меня проверить, остался ли хоть один из них на дне высохшего колодца, что стоял при въезде в деревню. Я провалился в него и только чудом уцелел, к счастью, меня заметили кочующие торговцы. Но дни, когда любопытство причиняло мне только неприятности, прошли, Франко. Теперь мое любопытство – это источник наслаждения. Ведь именно оно позволяет мне узнавать то, что другие посчитают незначительным, неинтересным. И именно мое любопытство явилось причиной, по которой ты находишься сегодня здесь.

      – Я буду рад утолить его, сеньор. Я буду рад поведать вам о Франции…

      – Я бывал во Франции. – перебил его Дон. – И готов послушать занятные истории, которые ты, я уверен, можешь мне рассказать. Но не сегодня. Сегодня я хотел бы узнать, не из тех ли ты мужчин, Франко, что бросают свои слова на ветер?

      – Не думаю, что это качество можно было бы отнести ко мне, сеньор Антонелли, – Франко все больше переставал нравиться этот разговор.

      – Тогда мне, и, я уверен, всем присутствующим, тоже будет интересно узнать, о чем же ты толковал сегодня днем. Что за сомнения ты высказывал о принципах получения дохода, не имея ни малейшего представления о том, что говоришь?

      – Сеньор Антонелли, я человек дела, и если уж высказываю сомнения, то готов подкрепить свои слова. Я не настолько дурно воспитан, чтобы лезть туда, куда меня не просят и уж тем более судить об этом. Но я человек наблюдательный, сеньор Антонелли. И еще у меня есть интуиция, которая пока что не подводила. И благосостояние, которое досталось мне в жизни, – в том числе ее заслуга.

      – Говоря о благосостоянии, я не могу не отметить, до чего же хорош твой автомобиль, – хмыкнул Дон Антонелли. – Чтобы владеть таким, необходимы деньги и не малые.

      – Во Франции я был крупным землевладельцем. Земля, доставшаяся мне от родителей, кормила несколько деревень. Со временем я установил на полях