До самой дрожи. Катрин Корр

послышится на дороге.

      – Давай, напугаем их? – предлагает Ваня, скорчив рожицу. – Я подкрадусь и шарик проткну, а?

      – Ага, а потом мы мой торт будем в больнице есть, да? Потому что этих дамочек туда определят после твоей шалости.

      Внезапно две сестрицы забегают во двор и закрывают калитку на щеколду, а потом таращатся на нас с Ваней так, словно случайно разбили фару на машине соседа и боятся быть обнаруженными.

      – Кажется, такси едет! – тихонько воскликнула тетя Оля, потирая ладошки. – Аленушка наша!

      – А чего попрятались то? – смеюсь я.

      – Да не знаю, Галка побежала, а я следом за ней!

      Мы с Ваней выходим на улицу, размахивая над головами воздушными шарами, и с довольными улыбками наблюдаем, как черный автомобиль уже паркуется около нашего двора.

      – Ма-а-амочка! – громко восклицаю я и открываю заднюю дверцу. Наша мама расплывается в несколько сконфуженной, но счастливой улыбке. – Привет, красавица наша!

      – Шарики, божечки!

      – Аленушка, какая ты у нас красивая! – напевает тетя Оля и обнимает маму, которая оглядывает всех уставшими с долгой дороги глазами.

      Невозможно не заметить, что её внимательный и обеспокоенный взгляд совершает длительные остановки только на мне. Мама как будто уже сейчас старается убедиться, что со мной действительно все в полном порядке, что я не схожу с ума и улыбаюсь по-настоящему искренне.

      Спустя двадцать минут все мы сидим за обеденным столом, едим красный борщ, что сварила тетя Оля, грызем вареную кукурузу и слушаем «полюбившуюся» мне за эти три месяца передачу «Давай, поженимся». Мы с Ваней смотрим её иногда просто для того, чтобы повеселиться, а не потому что она боже-мой как нам нравится, в отличие от наших бабулек-сестричек.

      – Аленушка, ты похудела совсем! Прям ручки такие тоненькие стали.

      – Так она же в зал ходит, – говорит Ваня тете Оле, что продолжает щупать мамину руку. – У нее мышцы каменные стали!

      – Ой, прям уж похудела! Слушайте, только тетя Оля может сварить такой вкусный красный борщ! У меня совершенно другой получается, как бы я не старалась.

      – Как и у меня, – говорю я, улыбаясь маме. – То есть, получался. Я больше ничего такого не варю.

      И вряд ли буду. Вообще, я очень люблю готовить и экспериментировать на кухне, но когда не для кого это делать – какой смысл? Я уже сейчас представляю, как вернусь в Тюмень и буду жить на одном рисе, гречке и пюре, потому что заморачиваться над приготовлением какого-нибудь шедевра для себя одной не считаю нужным.

      – Насмотреться на тебя не могу! – все причитает тетя Оля, поглаживая маму по руке. – Катюша наша на тебя похожа! Если бы еще такой же брюнеткой была, то один в один.

      – Она когда глаза закатит, то на папу похожа! – вставляет Ваня, смеясь надо мной.

      – Замолчи.

      – Как будто окосевшая такая сидит и всех учить жизни собирается! – продолжает веселиться мой брат, бросив объеденный кочан кукурузы в большую ярко-красную чашку.

      Мы с мамой переглядываемся: она улыбается мне, мол «да ладно тебе,