Непонятый Онегин. Юрий Никишов

обоих сердца жар угас…

      Похоже ли это изображение на реальный облик двадцатилетнего Пушкина, Сверчка из «Арзамаса», участника заседаний «Зеленой лампы», завзятого театрала, заводилу дружеских компаний, наставлявшего друга: «Будь молод в юности твоей!» («Стансы Толстому»)? Решительно не похоже.

      Но тут вступает в силу такая закономерность: если мы понимаем причину или повод отступления автора от биографических фактов, то и эти отступления сохраняют биографическое значение! Пониманию отмеченное явление доступно в той степени, в какой оно диктуется объективными (и разными) обстоятельствами.

      Человеческие свойства образа автора оказывают самое непосредственное влияние на содержательную сторону произведения. В романе в стихах автор не просто наблюдатель и информатор: он включен в сюжетное действие как приятель заглавного героя! Даже больше: сюжет романа каким-то образом соотнесен с биографией поэта! Разлука автора с героем получает двойную мотивировку: герой едет в деревню к умирающему дяде (что с историческим временем не связано) – поэт отправлен в необъявленную ссылку на юг (6 или 9 мая 1820 года[23]). А в путешествии своем Онегин навестит поэта в Одессе, причем опять перед разлукой с двойной мотивировкой:

      Онегин, очень охлажденный

      И тем, что видел, насыщенный,

      Пустился к невским берегам.

      А я от милых южных дам,

      От жирных устриц черноморских,

      От оперы, от темных лож

      И, слава богу, от вельмож

      Уехал в тень лесов тригорских,

      В далекий северный уезд…

      Но поэт не окован связкой сюжета и своей биографии, к внесюжетному материалу он обращается с полной свободой.

      На страницах «Евгения Онегина» автопортрет раздваивается, как и в жизни: перед нами человек – и поэт. Поскольку автор в романе выступает как персонаж, наряду с другими персонажами, поскольку он же является творцом своего произведения, обозначая свое непосредственное присутствие и вновь исчезая из поля зрения читателя, размывая контур лица, можно говорить о лирическом авторе-персонаже в «Онегине», об эпическом незримом и вездесущем повествователе и о переходных лиро-эпических формах выражения авторского присутствия, с совмещением личностных и условно-обобщенных черт. Вычленяясь и обосабливаясь, авторское «я» иногда остается повествовательной условностью, чаще же обретает личностные черты, и перед нами живой образ, поэт и человек. Многофункциональность этого образа несколько притеняет человеческое содержание образа, тем не менее оно вызывает особый интерес. Здесь тоже особую важность сохраняет соотношение автобиографического и условного. Можно вычленить личностное, автобиографическое в образе автора, обособив эти черты от условно-обобщенных, если воспользоваться тем же критерием, каким обычно поверяется правдивость художественного воспроизведения жизни, – критерием практики.

      Роман

23

См.: Никишов Ю.М. Две неясности в биографии Пушкина // Вестник Тверского гос. ун-та. Серия «Филология». 2014. № 1.