Латунный город. Шеннон А. Чакраборти

ей свое кольцо и вместе с ним – способность разорвать любое волшебное заклинание, будь то ошибка в элементарных чарах или проклятие ифрита. Этот дар передавался из поколения в поколение. Так Нахиды стали заклятыми врагами ифритов. Сама их кровь была для них смертельно опасным ядом и разила вернее любого кинжала.

      Нари обратила внимание, в каком времени Дара говорит о Нахидах.

      – Была смертельно опасна?

      – Нахид больше нет, – ответил Дара. – Ифриты веками охотились за ними по свету и истребили последних, брата и сестру, около двадцати лет назад.

      У нее ухнуло сердце.

      – Ты хочешь сказать… – проговорила она хрипло, – …что я – единственная оставшаяся в живых наследница рода, который три тысячи лет фанатично истребляет группа мстительных бывших дэвов?

      – Ты сама спросила.

      У нее так и чесались руки столкнуть его с ковра.

      – Я же не знала… – она умолкла, заметив, что в воздухе вокруг нее разлетается пепел.

      Она посмотрела вниз.

      Ковер таял.

      Дара проследил за ее взглядом и удивленно вскрикнул. В два счета он отскочил на уцелевший участок и щелкнул пальцами. Дымящийся по краям ковер взял ускорение и спланировал над переливающимся Евфратом.

      Нари присматривалась к воде, пока они вплотную пролетали над ее поверхностью. Течение было сильным, но не таким бурным, как на других участках. Отсюда она сможет доплыть до берега.

      Нари посмотрела на Дару. В его зеленых глазах так ярко горела тревога, что хотелось заслонить лицо.

      – Ты умеешь плавать?

      – Умею ли я плавать? – процедил он, как будто сама мысль была ему оскорбительна. – А ты умеешь гореть?

      Но им везло. Они дотянули до самой мели, когда ковер наконец разлетелся фонтаном алеющих брызг. Нари упала в реку там, где воды было по колено, а Дара сразу перепрыгнул на каменистый берег. Когда она выбралась на илистый берег, он брезгливо принюхался.

      Нари поправила лямку своей котомки. И остановилась. Да, у нее не было кольца, но ее припасы были при ней. Она стояла в реке, и от дэва ее надежно отделяла вода, в которую он ни за что не ступит.

      Она колебалась, и Дара это заметил.

      – Все еще хочешь в одиночку попытать удачи против ифритов?

      – Ты многого мне не рассказал, – заметила она. – О джиннах и о том, что случится, когда мы попадем в Дэвабад.

      Он покачал головой и махнул рукой на реку, сверкнув кольцом в свете заходящего солнца.

      – У меня нет ни малейшего желания играть роль эдакого коварного похитителя. Если хочешь вернуться в мир людей, где тебя отыщут ифриты, если хочешь рискнуть ради возможности разменивать свои таланты на краденые монеты, то не выходи из воды.

      Нари посмотрела на Евфрат. Где-то на том берегу, за бескрайним океаном пустынь, был Каир – единственная родина, которую она знала. Жизнь там была трудна, но знакома и предсказуема – полная противоположность тому будущему, которое сулил Дара.

      – Или пойдем со мной, – продолжал он тихим бархатным голосом. – Узнаешь, кто ты на самом деле, откроешь