Латунный город. Шеннон А. Чакраборти

и выжжены. Река – отравлена неделю назад, чтобы вынудить город сдаться.

      Люди вокруг не видят меня. Дымом я понимаюсь вверх, чтобы лучше оценить наши силы. У моего господина грозное войско: тысячи облаченных в цепи и кожу мужчин, дюжины слонов, сотни лошадей. Его лучникам нет равных в мире людей – я постарался обучить их всему, что знаю сам. Но окруженный стеной город стоит непоколебимый.

      Я гляжу на древние кирпичи, изумляясь тому, насколько они крепки, сколько армий удерживали прежде. Никакой таран не возьмет такую стену. Я принюхиваюсь – ветер доносит до меня запах голода.

      Я поворачиваюсь к своему господину. Мне редко доводилось встречать человека таких габаритов. В полный рост я едва достаю ему до плеча. Он плохо переносит жаркий климат и оттого постоянно красный, мокрый и раздражительный. Даже рыжеватая борода взмокла от пота, и от его туники с филигранной вышивкой разит. Я морщу нос. Такие наряды неуместны во время войны.

      Я опускаюсь на землю рядом с его лошадью и поднимаю на него глаза.

      – Еще два или три дня, – говорю я, давясь словами. Я нахожусь в его собственности уже год, но до сих пор не привык к языку: в нем слишком много грубых и рычащих согласных. – Долго они не протянут.

      Он хмурится и поглаживает рукоять сабли.

      – Слишком долго. Ты говорил, они капитулируют еще на прошлой неделе.

      Я молчу. Недовольство в его голосе заставляет что-то панически сжаться внутри. Я не хочу разорять этот город. Не потому, что мне жалко тысячи душ, которым суждено погибнуть, – за долгие века в рабстве в моем сердце укоренилась глубокая ненависть к человечеству. Просто я не хочу разорять никаких городов. Не хочу лицезреть эту жестокость и вспоминать, что мой любимый Дэвабад постигла та же участь от руки Кахтани.

      – Они отважны, мой повелитель, потому осада занимает столько времени. Это качество, достойное восхищения. – Мой господин не слышит меня, но я продолжаю: – Переговоры принесут вам более долгий и крепкий мир.

      Мой господин делает глубокий вдох.

      – Я неясно выразился? – цедит он, наклоняясь в седле, чтобы пригвоздить меня взглядом. У него щербатое от оспы лицо. – Я покупал тебя не для твоих советов, раб. Я желаю, чтобы ты принес мне победу. Я желаю этот город. Я желаю, чтобы мой кузен пал передо мной на колени.

      Когда меня ставят на место, я опускаю голову. Его желания тяжким грузом ложатся мне на плечи, сковывают по рукам и ногам. Энергия сочится из моих пальцев.

      Нет смысла сопротивляться. Этот урок я усвоил давно.

      – Слушаю и повинуюсь.

      Я поднимаю руки и сосредотачиваю внимание на стене.

      Земля начинает дрожать. Лошадь моего господина отступает подальше, кто-то кричит в смятении. Стена вдали стонет, древние камни сопротивляются магии. Крошечные фигурки носятся по крыше, сбегая со своих постов.

      Я сжимаю руки в кулаки – и стена обрушивается, будто она из песка. По войску прокатывается рев. Люди. Их кровь бурлит от перспективы