Блуждающiй Свљтъ. Романъ во стихахъ. Сергiй Чугуновъ

было ясно еще прошлым летом —

      когда упал на Павла карагач…

      Дед занемог и слег, в больнице долго,

      страдая и скучая, он лежал,

      а по весне в деревню убежал…

      «Хочу здесь помереть, заради бога,

      не трогайте…» – врачам он наказал.

      И нынче, вот, Господь его прибрал…

      III

      Под утро в дверь вошли два господина:

      «Простьите наш вторженье, мистер Ткэц…»

      «Ткач!» «Oh! Excuse me¹⁹, непокой прритчина

      печалный вест». «Пол Ткэч – ест ваш отэц?»

      «Yes! He’s my dad»²⁰ «Умéр истекший ночью»

      «Нет! нет, чего вы лжете?» «Это точно».

      «Вранье! Скажите правду, наконец…»

      Вдруг Глеб затих, ушел в свое страданье,

      застыл, окаменел; в теснящей в тишине

      Лишь крики надзирателей извне

      гремели, его скорбное молчанье

      прервая грубо… «Правда, горе не

      приходит в одиночку. И трех дней

      IV

      не минуло со дня пропажи Энни,

      а тут другой, еще сильней удар! —

      так размышляет наш невинный пленник. —

      Я никогда еще так не страдал,

      утратив сразу двух людей мне близких…

      Не мил мне боле берег сей английский.

      Куда бежал? – Родимый край предáл…

      Что здесь обрел? – Отчаянье и горе,

      да ультрасовременный каземат…

      Но не воротишь ничего назад,

      finita la commedia²¹… И вскоре,

      природой данный исчерпав талант,

      фразер божественный, комедиант

      V

      из списка действующих лиц спокойно

      возьмет и вычеркнет меня… Но нет,

      довольно слез, вести себя достойно

      я должен – я ведь сам почти поэт —

      поди, переписать в финале сцену,

      могу и сам…» И вот, ночи на смену

      спеша, забился в окна ранний свет;

      еще не пробил час обедний – Глеба,

      и спутника, проворный самолет

      уже завет в стремительный полет,

      легко взлетевши на седьмое небо…

      А как там Энни? Что девúцу ждет

      в плену Йергесовом? Мед-пиво пьет

      VI

      иль давится сухою хлебной коркой?

      О том поведаю во третьей я главе,

      боюсь, что ей приходится там горько…

      Распорядился так жестокий век:

      блаженный счастья своего не знает;

      что есть свобода? – узник понимает;

      что есть достаток? – нищий человек…

      И двух дней не прошло, уж Глеб в России,

      с ним mister Eric Gregory John Gere²² —

      его немногословный конвоир…

      Завидев Глеба, враз заголосили

      старухи: «Паша наш споки-иинул ми-иир…»

      И Глеб познал, как одинок и сир

      VII

      он в бесприютно-многолюдном мире.

      И звук, на сдавленный похожий стон,

      родúлся. Ткач идти не может, гири

      будто к ногам привязаны. Все ж он,

      мал оклемавшись, в дом родимый