Комментарий к роману Владимира Набокова «Дар». Александр Долинин

иль в тине,

      Мир мрака; Е – покой тумана над пустыней,

      Дрожание цветов, взлет ледников опасных.

      И – пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасных

      В их ярости иль в их безумье пред святыней.

      У – дивные круги морей зеленоватых,

      Луг, пестрый от зверья, покой морщин, измятых

      Алхимией на лбах задумчивых людей.

      О – звона медного глухое окончанье,

      Кометой, ангелом пронзенное молчанье,

      Омега, луч Ее сиреневых очей.

(Гумилев 1988: 477)

      Любопытно, что у Рембо и Набокова совпадет цвет лишь одной буквы «А».

      1–189

      … вату, которую изымали из майковских рам? – В эпоху печного отопления на зиму в окна вставляли вторую раму, а между стеклами укладывали вату для теплоизоляции. Весной вторую раму вынимали, а потемневшую, грязную вату выбрасывали, что воспринималось как праздничное ритуальное действо по случаю конца зимы. Набоков называет выставленные рамы майковскими, потому что Аполлон Майков хрестоматийным стихотворением 1854 года ввел этот образ в русскую весеннюю поэзию:

      Весна! Выставляется первая рама —

      И в комнату шум ворвался

      И благовест ближнего храма,

      И говор народа, и стук колеса.

      Мне в душу повеяло жизнью и волей:

      Вон – даль голубая видна …

      И хочется в поле, в широкое поле,

      Где, шествуя, сыплет цветами весна!

(Майков 1977: 131)

      1–190

      Такова буква «ы», столь грязная, что словам стыдно начинаться с нее. – В приведенном выше перечне буква «ы» – «серо-мшистая», «самая тусклая буква алфавита». В «Других берегах» она не упоминается. Ср. рассуждение о букве «ы» в «Петербурге» Андрея Белого: «В звуке „ы“ слышится что-то тупое и склизкое … <… > Все слова на еры тривиальны до безобразия: не то „и“; „и-и-и“ – голубой небосвод, мысль, кристалл; звук и-и-и вызывает во мне представление о загнутом клюве орлином; а слова на „еры“ тривиальны; например: слово рыба; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто с холодною кровью … И опять-таки м-ы-ы-ло: нечто склизкое; глыбы – бесформенное: тыл – место дебошей …» (Белый 1981: 42).

      1–191

      Если бы у меня были под рукой краски, я бы вам так смешал sienne brûlée и сепию, что получился бы цвет гуттаперчевого «ч» … – В списке 1918 года буква «ч» пропущена, в «Других берегах» отнесена к группе «мутных промежуточных оттенков» и названа «клистирной» (Набоков 1999–2000: V, 158). Смешение светло-коричневой сепии с темно-желтой «сиеной жженой» должно дать желто-коричневый цвет.

      1–192

      … если я мог бы вам насыпать в горсть тех светлых сапфиров, которые я ребенком трогал <… > когда моя мать <… > переливала свои совершенно небесные драгоценности из бездны в ладонь <… > и если отодвинуть в боковом окне фонаря штору, можно было видеть вдоль набережных фасадов в синей черноте ночи изумительно неподвижные, грозно-алмазные вензеля, цветные венцы … — Речь идет о праздничной иллюминации на Английской набережной (см.: [1–16] ), которую устраивали на Рождество, Пасху и в «царские дни» (тезоименитства и дни рождения императора, императрицы и наследника).