Цаца заморская (сборник). Елена Макарова

что мы его сорвали. Рос он среди камней, собственной макушкой пробивал себе дорогу. На макушке у него был маленький желтый цветочек, Марка его потеряла. И щетина у него такая приятная, чуть жестче бархата».

      Мне хочется собрать все ненужные вещи – недозрелые орехи, огурец, голову от разбитой целлулоидной куклы с вывороченными глазами – и сказать всем: «Это мое! Отдавайте мне все ненужное. Пусть вам это ненужное, а мне – нужное!»

      Марка считает меня барахольщицей. Смеется надо мной, что я собираю все подряд: и гайки, и пузырьки от духов, и крышки от тюбиков, и почтовые открытки, и даже открытки с артистами. Зато когда тетушка со скандалом отобрала у нас карты, во что мы стали играть? В артистов. Чей забьет по красоте, того и взятка. Это Марка придумала. Кричим, друг друга не слышим, я гребу открытки к себе, Марка к себе, я ее ущипнула, а она ка-ак врежет мне по уху:

      – Хватит! Больше я в эту детскую белиберду не играю!

      Решили мы сделать из артистов карты. Все-таки в карты лучше играть, меньше ругаешься. Выбрали тридцать шесть самых красивых артистов и на обратной стороне, где написано, в каких фильмах артист снимался, пометили масть и карту. Но в такие карты долго не поиграешь. Я запомнила, что Клара Лучко – пиковая дама, Лановой – король крестей, а Марка могла не глядя полколоды назвать.

      – Бью Гурченкой! – орет Марка. Но Гурченко вовсе не козырь, а она ею туза – Татьяну Самойлову – кроет.

      – Марка, не жуль, – говорю, – давай семь козырь Светличную, она же у тебя!

      – Жухала, – кричит Марка, – подглядываешь!

      Ну а как же мне быть, если артисты эти сами на меня пялятся?

      Тут тетушка нас и накрыла, подкралась – и цап Одри Хепберн с матраца.

      – Ну-ка, – говорит, – почитаем, где снимается эта леди.

      Поворачивает, а там пика нарисована, а внизу подписано «туз». Тетушка открытки велела выбросить. Но потом сжалилась и приказала стереть все надписи дочиста и принести артистов на проверку. Полдня мы усердно работали, а к вечеру предстали с открытками пред тетушкины очи. Она проглядела каждую на свет и говорит:

      – Не нравится мне, как вы проводите время, придумайте себе какое-нибудь дело.

      – А какое? – влезаю я и тут же получаю от Марки большим пальцем под ребро: мол, не хватало ей еще летом дела делать.

      – Хорошо, – говорит тетушка, – раз вы сами не можете придумать себе дела, поручу вам сбор фауны данной местности.

      – Что за фауна такая? – спрашивает Марка.

      – Фауна – это весь животный мир, исключая высшее существо, наделенное разумом и называемое человеком.

      – Живых приносить? – осведомляется Марка.

      – Любых. В любом случае они подлежат обработке и засушиванию. Ценность фауны определяется разными факторами…

      – А лягушек надо? – влезаю я.

      – Нет, – говорит тетушка, – лягушек не надо. Лягушек консервирует Нина Феоктистовна.

      Мы с Маркой прыснули. Эта Нина Феоктистовна – хорошенькая дура. Как-то мы подслушали, о чем она болтает с тетушкой: «Мой Лев Николаевич (так зовут ее мужа) раньше называл меня рыбонькой,