Дворяне 1. Сергей Николаевич Сержпинский

человек и обратился к Николаю:

      – Уважаемый, дайте закурить.

      При этом он близко наклонился к больному, словно тот плохо слышит.

      – Извини, не курю, – ответил Николай.

      Мужичок как-то быстро юркнул в сторону и исчез в толпе прибывающих на вокзал пассажиров. Когда Евпраксия вернулась с купленным соком, то муж попросил её вновь повторить процедуру иглоукалывания, но коробочки с иголками на месте не оказалось.

      – Это, наверное, тот дядька иголки украл, который просил закурить, – предположил Павлик.

      Сержпинские с возмущением стали обсуждать это неприятное происшествие. Они не могли понять, как вор ухитрился достать незаметно из саквояжа коробочку.

      Евпраксия даже заплакала.

      – Что за люди эти воры. Работать не хотят, так и смотрят, где бы стащить что-нибудь.

      Она вытерла платком слёзы и, успокоившись, произнесла:

      – Ладно, бог его накажет. Всё в этом мире не остаётся безнаказанно.

      – А ты, Планечка, опять в бога стала верить? – удивился Николай. Он сам недавно стал атеистом, прочитав статью профессора Дарвина в журнале. Жену он тоже посвятил в эту теорию.

      – Не знаю, Коля, без бога не проживёшь, на кого нам ещё надеяться, если не на бога – сказала она, тяжело вздыхая.

      Глава 3

      Смерть в вагоне

      Поезд отправился из Москвы точно по расписанию, в восемь часов утра. Жена и дети с трудом довели больного до вагона Вологодского поезда. Николай Николаевич сильно ослаб и еле передвигал ноги. Выпив микстуру, какая имелась от простуды, он лёг на нижнюю полку в купе вагона и быстро уснул. Его дыхание было не ровное, он часто надрывно кашлял. Какое-то время кашлять перестал, и Евпраксия не могла понять: уснул он или впал в беспамятство. Но, вскоре муж открыл глаза и, задыхаясь, слабым голосом произнёс: «Священника позовите, умираю!»

      – Где же я найду в поезде священника? – испугалась Евпраксия и заплакала.

      Дети тоже зарыдали, но Павлик, пересилив себя, взял мокрый белый платок и приложил к потному лбу отца. Он сильно потел от высокой температуры, тяжело дышал, задыхался и вновь потерял сознание. Евпраксия и дети хлопотали возле него, пытаясь помочь: прикладывали мокрый платок к голове больного, но всё было безрезультатно.

      – Мама, сходи, поищи врача, – сдерживаясь от слёз, сказал Павлик.

      – Как я оставлю вас…, – всхлипывая, проговорила мать. – Ладно, пройдусь по вагону…

      Мать ушла, а дети остались и не отводили глаз от отца. Глеб уткнулся головой в его ноги, прикрытые одеялом, и причитал плаксивым голосом:

      – Папа не умирай, я не хочу, чтобы ты умирал…

      Николай Николаевич и до этого имел бледный болезненный вид, но теперь он стал совсем не узнаваемый: лицо, заросшее щетиной, приобрело зеленоватый оттенок, как у покойника, и появились опухшие мешки под глазами. Вскоре Евпраксия вернулась с какой-то женщиной в чёрном платке, похожей на монашку.

      Входя в купе, монашка тихо проговорила:

      – Надо надеяться на милость божию.

      Затем