Билет в Зазеркалье. Антон Леонтьев

сына за границу.

      Попробовал бы он чинить! Впрочем, этот урод, как выражался муж, никогда его не занимал.

      Поэтому, когда после долгой череды январских праздников Инна наконец появилась в столице (приняв решение, что покинет опостылевший подмосковный дворец, который никогда не любила и который своими ненужными размерами и кричащей роскошью больше напоминал ей резиденцию карикатурного главного злодея из пародии на фильм о Джеймсе Бонде), то была крайне удивлена, когда супруг, которого она навестила в его гигантском офисе, занимавшем практически целый этаж в макушке стеклянной стрелы в Москва-Сити, встретил ее как ни в чем не бывало, точнее, даже весьма радушно, и первым делом завел речь о ее пятидесятилетии в конце июня.

      – Думаю, нет смысла это обсуждать, так как я не намерена больше жить с тобой вместе и перебираюсь в столичную квартиру, – прервала тогда излияния супруга Инна.

      А Геннадий заявил, словно все время ждал именно этой информации:

      – Ну господи, Нинка, конечно же! Тебе оттуда до твоего журнала рукой подать, не надо в вечных пробках стоять. Или, может, купить новую, получше и покруче?

      Нинка… Как давно он не называл ее так… Этим нежным именем, которым наградил ее когда-то, во время их первого знакомства, не расслышав ее имя. Это стало их персональной шуткой, позднее – семейной фенечкой.

      – А как же твоя Инна? – осведомилась саркастически законная супруга. – Ей разве не нужна квартира получше и покруче? Или она берет борзыми щенками?

      Геннадий поморщился, вздохнул, подошел к панорамному окну и, заложив за спину руки, ответил:

      – Нинка, знаю, что сволочь, но мы же любим друг друга…

      Любим? Как ни была она зла на мужа в тот момент, от его слов сердце немедленно растаяло и злость последних недель, съедавшая изнутри, испарилась без следа.

      Супруг повернулся и, улыбнувшись – так же, как улыбался всегда, и от чего она раньше сходила с ума, добавил:

      – Так что давай устроим настоящий праздник! Пятьдесят лет раз в жизни бывает…

      – Семь, двадцать девять или сто четырнадцать, собственно, тоже, – пробормотала Инна, однако в итоге позволила себя уговорить.

      Потому что наивно посчитала, что, несмотря на все невзгоды и противоречия, на все душевные раны и отрицательные эмоции, у них есть шанс…

      И только позднее поняла, что шанса изначально не было.

      Истина открылась ей не сразу, хотя Инна была обескуражена тем, что супруг, ни с того ни с сего пойдя на сближение, не предпринимал новых попыток. Точнее, предпринимал, причем даже весьма активно, но вовсе не те, которые были бы уместны.

      Он подослал к ней говорливых, всезнающих, вызывавших желание выкинуть их в окно (причем желательно с последнего этажа небоскреба), со всеми их многочисленными причиндалами, ивент-мейкеров, хеппенинг-планеров и юбилей-менеджеров.

      Они просто сводили Инну с ума, кроме того, отвлекали от работы в издательстве журнала, заставляя переключаться на абсолютно ненужные и попросту смехотворные вещи.

      Оттенок