Переводчик. Алексей Суконкин

с ума оттого, что здесь увидишь. Ты не человек войны. Тебе это не надо видеть. Но придется.

      – Например? – спросил Олег.

      Глеб не ответил. Он начал пережевывать тушенку, а потом опять долго молчал. Олег дотянулся до банки с кашей и подцепил немного на вилку. Проглотил, не чувствуя вкуса. Посмотрел на Иванова. Глеб спросил:

      – Зачем ты согласился ехать сюда?

      – У меня есть подруга, на которой я хочу жениться, – сказал Олег. – У нас было все хорошо, но потом я застал ее с парнем. Будто мир перевернулся. Она мне сказала, что я тряпка, не могу постоять за себя, а все потому, что я не служил в армии.

      – И ты решил ей что-то доказать?

      – Да. Я пошел в военкомат, и сказал, что хочу служить.

      – И тебя, выпускника МГИМО взяли в армию?

      – Военком тоже удивился. Еще больше он удивился, когда мой папа приехал к нему…

      – А кто у нас папа?

      – Советник министра иностранных дел.

      – Кто??? – Иванов чуть не поперхнулся.

      – Советник министра.

      – Олег, ты дурак.

      – Дурак и тряпка, – кивнул Нартов. – Поэтому к военкому приехал папа, и согласившись с моим решением отсулжить в армии, попросил военкома заслать меня подальше от Чечни – на Дальний Восток. Оказалось, что Чечня нашла меня и там.

      – А что же папа?

      – Я родителям ничего не стал говорить.

      – А что подруга? Она же знает, что ты в армии.

      – Говорит, что зауважала меня за мой выбор и ждет меня.

      Иванов хмыкнул, но не стал комментировать ответ Нартова.

      – Да и ненадолго мы здесь, – рассуждая, сказал Олег. – На каких-то три месяца…

      – Эти три месяца могут показаться тебе вечностью.

      Олег повертел головой, не соглашаясь с Глебом:

      – Нет. Три месяца, это три месяца. Когда-нибудь они все равно закончатся. К тому же уже прошло три дня, как мы прилетели. Проходит все, пройдет и это.

      Глеб покачал головой:

      – Но ты все же гражданский человек, и знать что такое война, тебе вряд ли надо.

      – Не знаю. Мне кажется, что в жизни надо посмотреть все.

      – Да, но кроме кошмаров войны. Война – это слишком плохое зрелище, чтобы хотеть на него посмотреть…

      Вдруг Олег почувствовал, как к горлу подкатился приступ рвоты. Он, толкнув чуть Лунина, повернулся назад, и его вырвало прямо на аккуратно сложенные дрова у печки – «буржуйки». Прокашлялся.

      – Это кто там? – спросил Шевченко, услышав знакомый звук. – Не вижу…

      – Переводчик наш… – отозвался Иванов. – Пить еще не умеет…

      – Выведите его на свежий воздух. Пусть немного проветрится…

      Иванов выбрался из-за стола и, подхватив Олега, пошел к выходу.

      Снаружи было довольно прохладно. Небо было звездное и чистое.

      – Освежись, – сказал Иванов.

      – Мне уже лучше, – сказал Олег, вдохнув свежего воздуха.

      Иванов посмотрел на горы и вдруг указал на вершины, хорошо видимые на фоне неба:

      – За горами Улус-Керт. Три недели назад там, в горах, почти полностью погибла рота второго батальона