Империя Тигвердов. Счастливый рыжий закат. Тереза Тур

был бледен. Сколько часов он не спал? Он вообще ел? Надо будет найти кого-нибудь, кто его контролировал, и спросить. Феликс – лучший из молодых целителей. Представляю, какой объем пришелся на его долю в сложившейся ситуации, и в каком состоянии он был к моменту, когда привезли его отца…

      – Сердце? – одними губами спросила я.

      Скривился. Значит – так себе.

      – А мозг?

      Кивнул. Вздохнула с облегчением – функционирует. Уже хлеб.

      – Почки? – Столько жидкости вливаем.

      Радостно улыбнулся.

      Уф… Можно пока выдохнуть с облегчением.

      Пошла дальше.

      У остальных была приблизительно та же самая картина. На мгновение задержалась у учителя Ирвина. Посмотрела вопросительно – может, у него какие-то идеи есть.

      – Зовите кого-то из родных, – выдохнул он. – Уходит.

      Значит, все совсем плохо.

      Кивнула. Присмотрелась к его пациенту – и с удивлением опознала… барона Гилмора. Того самого, что обвинил меня в совращении его сына. Да… Стихии шутят…

      Вышла. В коридоре поймала одного из водников и отдала распоряжение прислать баронета Гилмора:

      – Найдите и проводите его в палату.

      – Слушаюсь.

      Пришло время отправляться к моим центрифугам.

      Там уже бытовики ждали емкости с сывороткой, чтобы ее продублировать. А принц Брэндон собственной персоной прибыл, чтобы повторить свой подвиг по очистке и дезинфекции центрифуги.

      Хорошо, что кушеток, на которые мы все дружно рухнули после того, как со всем справились, поставили уже три.

      – Тяжело так работать, – вздохнул Милфорд.

      – И не говори, Эдвард, – насмешливо протянул наш ректор.

      – Как Ричард? – спросили у меня.

      – Без изменений, – ответила я незнакомому милорду, который называл сына императора по имени.

      Он выдохнул. Покачал головой. И продолжил беседу уже спокойно. Даже шутливо.

      – Вам в столичном университете очень… сложно. В военной академии все проще, на мой взгляд. Все ходят стройными рядами. От заката до забора.

      Я улыбнулась. Вспомнила наши с Чуфи закаты. Вздохнула.

      – Так говорит у нас один из кадетов, мастер Пауль Рэ. Он вообще выражается… своеобразно. Но смешно.

      – Пауль Рэ Тигверд? Это брат Феликса?

      – Совершенно верно, – просветил меня милорд, – есть еще третий сын – Рэм Рэ. Хорошие ребята. Входят в одну из сильнейших боевых пятерок курса.

      – Это прекрасно! Но все же хорошо, что они учатся не у меня, – потер ладонями лицо милорд Швангау. – Хоть этой головной боли нет.

      – У тебя своей хватает, Раймон. То девиц обучать велели, то преподавательница четырнадцатилетнего мальчишку соблазнила. Что ни неделя, ты со своим филиалом дома терпимости в газетах.

      – Эдвард! – зарычал ректор университета.

      Дальше я уже не слушала. Поднялась и пошла. У всех на виду я плакать не буду. Ни за что. Вот вышла – и хорошо. И ничего, что слезы уже текут. Значит, соблазнила. Значит, дом терпимости. Падшая женщина. Что