Штурм Дюльбера. Кир Булычев

Пуришкевич. – Не позволю!

      Он кинулся на двор, чуть не сшибив по пути Юсупова и человека с киносъемочным аппаратом, нахально снимавшего фильму, словно он был у себя дома.

      Наконец Феликс узнал его.

      Он пришел из далекого прошлого, из довоенного года, из вечера у высокого джентльмена в Ялте, которого потом убили… Это же медиум!

      Юсупов думал о медиуме отрешенно – это не имело отношения к главному. Но легче думать о медиуме, чем о собственной судьбе.

      Снаружи донесся выстрел. Потом еще один.

      Может, еще не все потеряно? Может, его догнали?

      «Но у меня нет оружия!» – хотел было сказать Юсупов, но не к кому обратиться. Он поднял руку и с удивлением увидел, что держит в руке тяжелую резиновую дубинку, которую дал ему Маклаков, отказавшись участвовать в заговоре. Помог, чем мог.

      Юсупов выбежал во двор как раз в тот момент, когда раздался третий выстрел.

      Распутин был уже у открытых ворот; еще два шага – и он на улице.

      Пуришкевич отставал от него шагов на двадцать. Он стоял и палил из револьвера.

      Распутин упал в сугроб. Пуришкевич догнал его и почему-то ударил каблуком в висок. Потом отшатнулся.

      – Я попал! – крикнул Пуришкевич, обернувшись к Юсупову.

      И побежал к дому.

      – Вы куда? – спросил Юсупов.

      Слова гулко раздавались в сверкающей морозной ночи.

      – Меня нельзя видеть! – откликнулся на бегу Пуришкевич. – Меня здесь не было!

      Юсупов чуть было не улыбнулся. Убийца в конечном счете оказался трусом, но издевка мелькнула и пропала – он пошел к сугробу. Наполовину утонув в нем, лежал Распутин – Юсупов уже не верил старому хитрецу. Он опять обманывает!

      Но Юсупов ничего не успел сделать – с улицы послышались голоса.

      В открытые ворота бежал городовой! Этого еще не хватало!

      Юсупов кинулся к воротам.

      – Тут стреляли, вашество! – Городовой был молод, простоват и напуган.

      – Ничего страшного. – Юсупов выталкивал городового из ворот – только бы он не увидел лежащего тела. – У меня гости были, офицеры. Выпили, постреляли, дело молодое.

      В волнении Юсупов не замечал, что выталкивает городового резиновой дубинкой, но городовой видел и дубинку, и тело, лежавшее у сугроба, возле которого неподвижными тенями маячили фигуры слуг, выбежавших на выстрелы из людской. Там же стоял медиум из Ялты, продолжавший снимать фильму, хотя никто его уже не замечал.

      Выйдя со двора, городовой куда-то быстро пошел, придерживая шашку. Юсупов почувствовал облегчение и кинулся к Распутину.

      Тот лежал, но не в той позе, в которой Юсупов его оставил.

      Он еще жив?

      Не может быть!

      Нервы князя окончательно не выдержали, и он побежал внутрь, к себе в кабинет, где спрятался Пуришкевич.

      Пуришкевич стоял в кабинете у окна, наблюдая за событиями во дворе.

      – Что с вами, князь? – спросил он. – Почему вы не принимаете мер? Разве вы не видите, что там посторонние?

      Юсупов был готов убить своего сообщника. И Пуришкевич даже отступил, увидев, как судорожно дернулась рука