Штурм Дюльбера. Кир Булычев

проверять не стал – ему было достаточно того, что он видел.

      Юсупов наклонился, Пуришкевич помог ему, и они стащили тело с медвежьей шкуры на каменный пол.

      И тут все забыли, что делать дальше. Конечно, был план вывезти тело на речку и кинуть в прорубь подальше от дворца, но сразу перейти к этому прозаическому делу не хотелось. Да и Юсупов был так измочален последними часами. Холодный Дмитрий Павлович произнес слова, которых все ждали:

      – Я предлагаю, господа, подняться в кабинет и выпить по рюмке за успешное завершение нашего предприятия.

      На лежащего в углу Распутина никто не смотрел. Даже любопытства не было. А может, боялись его.

      Все с облегчением потянулись прочь из подвала. Юсупов вышел последним, выключил свет и запер подвал на ключ. Он не хотел, чтобы кто-то случайно забрел туда и увидел.

      Лестница была освещена скудно, и Юсупов, поднимавшийся последним, посмотрел наверх – еще на пролет. Но там было темно и пусто. И все же тревога его не оставляла.

      Сначала в кабинете было тихо. Юсупов сам разлил по рюмкам мадеру, такую же, какой угощал Распутина.

      Дмитрий Павлович коротко поблагодарил Феликса от имени нации за его подвиг, и все стоя выпили за здоровье князя.

      Затем занялись делами.

      Лазаверт в виде шоффэра и штабс-капитан Васильев, изображавший Распутина – в его шубе и шапке, а также Великий князь, сжавшийся на заднем сиденье, инсценировали отъезд Распутина из дворца – мало ли кто мог следить за Юсуповым!

      Машина должна была завезти Дмитрия Павловича в его дворец, чтобы он мог пересесть в свой, крытый автомобиль и вернуться на нем к Юсупову. На этом автомобиле и вывезут тело Распутина.

      Приготовления заняли несколько минут. Переодетый Васильев и его спутники покинули дворец. Юсупов остался в узкой прихожей подвала, откуда только что вынесли распутинскую шубу.

      В доме, кроме него, оставался лишь Пуришкевич, который поднялся в кабинет и набрасывал что-то в большом черном блокноте, возможно, свою завтрашнюю речь в Думе. Завтра перед освободившейся от кошмара Россией откроются новые дали.

      Смутная тревога мучила Юсупова. Не могло все так легко и просто кончиться – неправильно это.

      Он прошел в большую комнату. Распутин все так же лежал на полу. Лишь пятно крови на рубахе расплылось шире. Нет, он мертв, он не мог остаться живым!

      Юсупов смотрел на Распутина и думал, почему он не жалеет его и вообще не испытывает никаких чувств. Как будто не имеет к смерти этого чернобородого человека никакого отношения.

      И вдруг у него все внутри сжалось.

      Веко Распутина заметно дрогнуло.

      Старец сначала открыл левый глаз, затем правый.

      Он смотрел на Юсупова. Будто только что проснулся.

      Это кошмар, такого быть не может…

      Ноги приклеились к полу, он хотел крикнуть, но голос не повиновался.

      Вдруг Распутин вскочил на ноги. Нет, так не поднимается немолодой, почти убитый человек. Он вскочил, как резиновая игрушка – подпрыгнув, – и тут же вцепился в горло Феликсу.

      – Феликс! – повторял он негромко, но со злобой… а может, с мольбой? – Феликс…

      Юсупов