Мама. Maxime

взяв своё. Его руки опустились на её попу, потом переместились на груди, помяли их, нащупали края бюстгальтера. Пальчики скользнули под пуловер, потянулись чашечки, нащупали соски, ухватились за них. Женя в этот момент улыбался так же задорно, как это обычно делала она. Только теперь он провоцировал её, а не наоборот.

      – Так нравится? – спросил он, повторяя её слова.

      – Да, очень, – подыграла она.

      – Мне тоже, – он подёргал за соски. – Я хочу сделать тебе массаж.

      – Прямо сейчас? – Марина положила губку рядом с раковиной.

      – Да, прямо сейчас. Иди ложись на кровать, а я сейчас схожу за маслом, – его голос слегка охрип от возбуждения.

      Он пришёл через минуту. Марина уже лежала, раздевшись до пояса. Груди, придавленные к грудной клетке, слегка разъехались. Женя забыл про масло и сразу присосался к соскам, он играл с ними нежным шершавым язычком. Как котик, мурлыкал что-то под нос. Его руки гладили Марину, искали контуры таза, обвивали талию. Он тёрся об неё пахом: сначала об коленку, потом выше, наконец втиснулся между ног и прижался через одежду к влагалищу. Его мягкие формы под спортивными штанами вдавливались в ложбинку в шортиках. К тому же, Женя не делал характерных мужских движений. Он ласкался: жался к ней, как к мягкой игрушке, большой кукле с аппетитными формами.

      В другой раз он стянул с неё трусики, когда они лежали в зале перед телевизором. Она была в юбке и топике, лежала почти прижавшись к нему спиной, когда его рука осторожно проникла под юбку, нащупала трусики и вытянула их к щиколоткам.

      – Без трусиков намного лучше! – сказал он, возбуждённо улыбаясь, забирая смятые трусики себе в карман.

      Она не возражала. Её роль заключалась в поощрении любой сексуальной активности с его стороны, она хотела, чтобы он хотел её.

      «Пока в нём живёт мужское желание, я должна помогать ему быть мужчиной», – настраивала она себя.

      Иногда Женя брал её руку и засовывал себе в штаны. Пока Марина натирала шишечку пениса, он целовал её в губы, мял груди. Так они лежали по пол-часа и останавливались, когда Женя просил отдохнуть. Он редко кончал, часто распознать оргазм вообще не представлялось возможным. В любом случае, думала Марина, ласки приносят удовольствие сыну, стимулируют его к проявлению либидо.

      Либидо. Она забыла как важно чего-то хотеть. Её роль любовницы в жизни Михаила Ронина была пассивной. Он имел её как породистую лошадь в конюшне. «Сколько у него ещё таких?» – часто задумывалась Марина. Их встречи стали реже – всего пару раз в месяц.

      «Михаил наверняка нашёл себе молодую, – с ненавистью думала она. – И держит меня про запас».

      Женя был единственным человечком, который по-настоящему любил её. Марина понимала это и полностью отдавалась порочной любви. В её сознании сын уже давно не являлся только сыном, прежде всего он был любящим мужчиной, пускай и слабым – не важно – она готова сойти с ума с любым, кто полюбит её настоящей любовью.

      20

      Женя влюбился. Игра, навязанная мамой, захватила