Мама. Maxime

сознание наполнилось горем. Сын убедил себя, что у него не опустились яички… Она готова была отрезать себе любую часть тела. Начать хотя бы с этой руки, которая дёрнула сына, когда он шёл по забору.

      – Дай я посмотрю, – сдерживая болезненный стон, попросила она.

      Женя раздвинул ноги, и она нашла пальчиками его детский пенис, пустую мошонку. Она гладила его и готова была реветь над сыном, упасть ему на грудь и плакать, и просить прощения, умолять его о пощаде.

      Вместо этого она продолжила гладить вытянутыми пальчиками крошечный пенис.

      – Женщины любят ушами. Размер члена для них не имеет большого значения, – сказала она поучительным тоном.

      – А если он не стоит? – с надеждой спросил Женя.

      Ещё один удар в сердце. Раскалённый нож пронзил её грудь и вошёл глубоко в лёгкое, дыхание сдавило, Марина поперхнулась, кашлянула.

      – Тогда можно использовать руки, язык, искусственный член. Есть много способов доставить девушке удовольствие, – теперь она была мама. Она больше не играла в игры, она учила сына жить. Она в лепёшку расшибётся, лишь бы сын не страдал.

      – Они не захотят так, – грустно пробормотал сын.

      Он был прав. От начала до конца. Ни одна уважающая себя мамзель не захочет жить с бесплодным импотентом. Марина в ужасе представляла жизнь сына в условиях, подаренных беспутной мамашей. С раннего детства он был обречён на неудачу, у него не было и нет никаких шансов. Она – мамаша – лишила его любой возможности заниматься сексом.

      От этих мыслей голова шла кругом, Марина впадала в панику, тащила себя за волосы из болота, чтобы вновь сорваться в пучину водоворота, утонуть в бескомпромиссной жиже инвалидности. Её сын – инвалид. Это приговор, но не сыну, а ей. Она виновата в том, что случилось. Это её крест, её казнь. Её палач – это он. Он срубает ей голову одним веским словом. От его слова зависит, сможет она когда-нибудь жить без вины или будет до конца дней лежать на плахе.

      И всё же она боялась сказать ему правду. От этой правды зависела её жизнь. Пока сын любит её, она держится, но не станет его, не станет и её.

      – Давай ты мне покажешь, как тебе нравится, и я сделаю всё точно так же? – предложила она.

      Женя взял пенис в две руки: одной стянул кожицу к основанию, другой принялся теребить головку, прижатую к лобку.

      – Вот так тебе нравится? – шёпотом спросила она.

      Он кивнул, улыбаясь ей с детской наивной простотой.

      Марина аккуратно перехватила пальчики, смочила вытянутые подушечки на правой, рабочей руке и принялась тереть головку. Лежать так было неудобно, тогда она села рядом на коленки, спустила штаны сына и двумя руками продолжила просить прощения. Она не думала больше о чём-либо другом, она готова была делать это вечно. Если понадобится, она будет доставлять сыну удовольствие двадцать четыре часа в сутки. Она будет вымаливать прощение.

      Она больше не улыбалась, внимательно следила за выражением его лица. Её чуткие глаза наполнились заботой, пропали искорки задора, она искала в глазах сына прощение. Он стеснялся встречаться с ней взглядом, лежал, закусывая