Вечный Град (сборник). Татьяна Александрова

ложе в первой девятке. Его примеру последовали другие, и тут же мальчики-прислужники начали обносить гостей вином и всевозможными угощениями – как на обычных пирах – и в воздухе стал распространяться сладкий волнующий аромат, какого Веттий никогда не обонял. Глядя на то, какие кушанья разносят рабы, Веттий не мог не отметить, что в отличие от философских пиров здесь явно прослеживалось неравенство: все, приготовленное Учителю и возлежавшим с ним, было намного более изысканно, чем то, что подавалось остальным. Так, к его ложу подносили то устриц и омаров, то отборные маслины, то большую жареную краснобородку – одну из ценнейших рыб, – то фаршированную матку свиньи, а к тому, на котором возлежал сам Веттий, принесли только мелких улиток, горшок гороха с люпином и костлявые куски разделанного зайца. Впрочем, это обстоятельство Веттия совсем не огорчило.

      Сначала все было чинно. Зазвучали флейты, и одна из женщин – совсем молодая девушка – запела по-гречески:

      Невеста – дщерь света,

      Слава царская на ней почиет.

      Величав и отраден вид ее,

      И чистым светом дивно украшен.

      Как вешние цветы одеяния ее,

      Сладкое льют благовоние…[15]

      Пропев это, девушка вдруг сбросила с себя покров и предстала перед всеми совершенно нагая. Одобрительный гул прошел по атрию, и многие из присутствующих женщин последовали ее примеру и сбросили с себя покровы. Потом запела другая:

      Возблагодарю Тебя, Господи, ибо Ты Бог мой.

      Не оставь меня, Господи, ибо на Тебя уповаю.

      Ты дал мне суд Твой втуне, и Тобою я освобожден.

      Да падут гонящие меня и не узрят меня.

      Облако дыма да покроет очи их, и мгла да осенит их,

      Чтобы они не видели света и не уловили меня…

      Веттию, как обычно, нравились эти песни, и он слушал пение с удовольствием, но уже с середины второй почувствовал, что все эти прекрасные слова не имеют никакого отношения к происходящему. Пирующие – не исключая Великого Учителя – смеялись, много пили и ели и недвусмысленно заигрывали с девушками-певицами, чьи молодые, свежие тела притягивали взгляды и руки, и с мальчиками-прислужниками. Зазвучали непристойные шутки, столь разительно отличавшиеся от слов песен, и грубый, плебейский смех, похожий то на икоту, то на ржание – ничего подобного невозможно было и представить на пирах у Геллия или Фронтона. Веттий ждал, что Великий Учитель возмутится и восстановит порядок, но тот не проронил ни слова. Вскоре каждый, кто хотел, нашел себе пару. Кто не искал пару, тот услаждался вином и пищей, – многие ели с такой жадностью, как будто до этого долго голодали.

      Потом пели и другие девушки и наконец настала очередь Марцеллы. Она не сбрасывала с себя одежд, и ее голос звучал болью и отчаянием:

      Свете светов, на него же уповаю,

      Не оставь меня во тьме до исполнения времени

                                                                                       моего.

      Помоги

15

«Песнь о невесте» из «Деяний апостола Фомы».