Вечный Град (сборник). Татьяна Александрова

плавания. Кто-то под звуки невесть откуда взявшейся арфы нараспев продекламировал оду Горация к кораблю Вергилия. Тогда же принесли сладкое – разнообразные медовые печенья, печеные пиценские яблоки, политые медом, и венункульский изюм. Веттий всех названий и не знал, но хозяин пира торжественно их объявлял.

      – Задержался ты малость! – обратился к Геллию Виндекс. – Надо было пораньше плыть. Море уже неспокойно.

      – Ну что делать? Если б не моя лихорадка, я бы уже, наверное, был в Афинах. Как бы то ни было, решил так решил: завтрашний день – на последние приготовления, а послезавтра мы отъезжаем в Брундизий и оттуда плывем. Мальчики уже все в нетерпении.

      – Так еще до Брундизия сколько добираться!

      – Не беспокойтесь, друзья! Если божественный Юлий проделал путь до Родана за восемь дней, то неужели мы, если поедем Траяновой дорогой, с хорошими сменными лошадьми и в удобной карруке, не доберемся за то же время до Брундизия?

      – Я сделал что-то предосудительное? – спросил Веттий Гельвидиана, когда они вышли на улицу.

      Лил дождь, им пришлось с головой укутаться в плащи и идти быстро, стараясь при этом не загасить факел, освещающий путь.

      – Как тебе сказать? Вроде бы и нет, но здесь так не принято. Геллий предпочитает, чтобы молодые люди молчали и слушали. К тому же ты ведь просто рассказал, что видел сам, не выказав никакой учености. Даже про Тацита разговор поддержать не смог. А кроме того, ты почти что перебил самого Фронтона.

      – Разве? Мне казалось, я подхватил его мысль.

      – Ну и как это выглядит со стороны? Ему добрых шестьдесят и он учитель самого августа, а тебе еще восемнадцати не исполнилось и ты сам ходишь к учителям. Но ты оценил ученость гостей?

      – Да, безусловно… Ученость просто потрясающая! Но… ради чего она? Знаешь, я все-таки ждал от философского пира чего-то другого.

      – Чего же?

      – Как тебе сказать? Чего-то более сократовского, что ли… У Платона все-таки даже на пиру разговор ведется о предметах по-настоящему возвышенных…

      – Ну да, например об андрогинах, имевших по два лица, четыре уха и передвигавшихся колесом, – усмехнулся Гельвидиан. – Как представлю эту картину, с торчащими в обе стороны задами, так и воспаряю на крыльях.

      – Но это же, в сущности, аллегория, – Веттий словно бы не заметил не совсем пристойного намека. – Речь-то идет о природе Эрота и о стремлении человека к изначальной целостности. Разве не возвышенная цель – познать природу любви? А тут… Чего-то мне не хватает… Точнее сказать, я вообще не вижу здесь философии.

      – Философии в узком смысле здесь, конечно, и нет, – согласился Гельвидиан. – Но если понимать ее широко, как любовь к мудрости, любовь к знанию, накопленному за столетия, доскональное знание книг – то она проявляется и здесь. Насколько свободно надо знать авторов, чтобы вот так легко находить пример на любую тему. Да, сегодня была выбрана тема пира и угощений. В другой раз это была бы, скажем, тема закона или жертвоприношения – и