Серые братья. Том Шервуд

подтверждения в их законности брать не намерен. При этом позвольте откланяться – и, мистер Дёдли, не забудьте об обещанной рекомендации.

      Давид проводил чернолицего гостя и вернулся. Сел за стол. Я сел напротив. Мы развернули карту, ещё раз всмотрелись.

      – Эвелин будет баронессой, – сказал я шёпотом. – А я сам – всю жизнь буду сажать и растить дубовый и буковый леса.

      – Томас, – так же шёпотом ответил Давид. – Нужно немедленно и отчаянно выпить.

      – Есть бочка ямайского рома в подвале. Идём, Давид.

      – Идём, Томас.

      Мистер Шервуд

      После этой ночи я уехал из дома и отсутствовал две недели. С Давидом, Готлибом и Робертсоном мы находились в Лондоне, где совершали необходимые нотариальные действия по регистрации покупки имения. На обратном пути, прихватив ещё землемера, завернули в форт «Шервуд». Робертсон и Готлиб, навьючив на свободную лошадь тюк с едой и связку длинных землемеровых кольев-вешек, отправились сопровождать самого землемера в его унылом и обыденном путешествии: он должен был на месте, «на земле» подтвердить границы имения. (Спешу заметить, что в нашем случае этому путешествию не пришлось быть унылым, так как в тюке с едой находились анкер с вином и дюжина бутылок с ромом. (Ром был нужен не только для благополучного завершения межевых работ. Просто становилось уже ощутимо холодно.))

      Мы же с Давидом, верхом на двух лошадях, въехали в центральные ворота маленького старинного замка.

      – Странно, – сказал Давид, – а где сторожа? Ведь несколько сторожей от префектуры должны охранять замок до исхода торгов! И, смотри-ка – нет никого.

      – Всё к лучшему, – рассмеялся я, привставая на стременах. – Осмотрим владения без посторонних зевак!

      Медленным шагом мы ехали по широкой мощёной булыжником улице. Я вертел головой во все стороны. Слева и справа высились стены каких-то древних зданий – массивные, с добротной, крупной каменной кладкой. Несколько раз встречались отводы от главной улицы в стороны, изредка – тёмные дверные проёмы без дверей, но мы никуда не сворачивали.

      Въездной путь закончился толстой башней с распахнутыми настежь красными от ржавчины огромными воротами. Здесь лежал белый, отмытый дождями скелет то ли козы, то ли собаки.

      Потянулись складские постройки – классические длинные, с узкими окнами под самой крышей цейхгаузы; конюшни, трёхстенная кузня, в глубине которой были видны наковальня и – вот странность! – два, друг супротив друга, горна.

      – Надо же! Никто не спёр наковальню!

      – Станина, вероятно, так глубоко вкопана в землю, что четвёркой лошадей не своротишь!

      Начались жилые постройки – многоярусные, с лабиринтами ходов, балконов, лестниц и лесенок. Вдруг Давид придержал лошадь:

      – Смотри, Томас! Что это там?

      – Кажется, мост.

      – Если есть мост, значит, там родник или ручей. Хорошо бы местную воду испробовать!

      Мы свернули, и через минуту копыта лошадей зацокали о каменную, выгнутую изящной аркой спину небольшого