Всё очень непросто. Максим Капитановский

терпеть-то, ну и приставили к нему шесть человек сержантов; как полезет всех бить – они навалятся, скрутят и в каптерку молодца под бушлаты. И спит он там, своего любимого узбека во сне видит.

      Мы-то были – полк поддержки пограничников. Это значит, если китайцы через границу попрут, то мы пограничников поддерживаем.

      Поэтому нам отцы-командиры старались привить сильную бдительность, и на политзанятиях в большом ходу была леденящая кровь история о том, как коварные китайцы похитили зазевавшегося тракториста и подвергли его зверским пыткам, а потом нагло заявили, что он-де сам перебежал.

      Китайцы иногда в пределах прямой видимости (в бинокль, конечно) махали приветственно руками, но знающий замполит сказал, что на китайском языке жестов это означает угрозу, ну, как бы, когда мы друг другу кулак показываем.

      Так что я лично китайцев сильно боялся, особенно когда один приятель из батальона связи шутки ради рассчитал, что если их пустить через границу в колонну по четыре, а в районе Барнаула поставить пулемет, который будет все время стрелять и их убивать, то все равно они будут идти ВЕЧНО. Очень уж их много.

      Но служба службой, а дружба дружбой.

      Раза 2 – 3 в год наши пограничники встречались с китайскими дружить.

      Осуществлялась дружба в основном на той самой образцово показательной заставе, где последнее время бесчинствовал Хохол.

      Делалось это обычно так: китайцы приезжали, человек 30 – 40, тоже, наверно, не простые, а специальные, потому что уж больно раскормленные. Споют свое мяу-мяу, затем наша самодеятельность из выпускников Московской и Ленинградской Консерватории грянет «Полюшко-поле» или «Непобедимая и легендарная», а иногда уж вытаскивался на свет божий такой монстр, как «Русский с китайцем – братья навек», но без слов – инструментально.

      Далее следовал совместный обед, естественно, составленный из обычного рациона советского воина: ну, там, фрикасе всякие, почки-соте и бульон с профитролями; затем два часа для общения.

      Перед каждой такой встречей устраивался инструктаж в том смысле, что плохие китайцы в Пекине сидят, а те, которые приедут, вовсе даже и ничего, а может, среди них и вообще нормальные имеются. Очень важно было это внушить, чтобы наши орлы сгоряча сразу всех не постреляли. Но и переусердствовать тоже нельзя: а ну как целоваться бросятся.

      Вот после обеда общение началось. Сидит наш увалень сержант, а китаец ему всякие штуки показывает: вот, мол, воротник – китайский барс, а вот нож специальный пограничный – 32 лезвия: и патрон застрявший из патронника выковырить, и операцию на глаз сделать. Смотрел на него наш, смотрел. И показать-то, и похвалиться-то ему нечем. Хотел сначала китайцу в лоб дать для убедительности, потом инструктаж вспомнил.

      – Давай, – показывает, – на руках бороться.

      Китаец с удовольствием. Раз! И к столу нашу руку припечатал. Сержант губу закусил:

      – Давай еще!

      Китаец и второй