Ловушка для Махно. Любовь, предательство, героизм времен Гражданской войны. Владимир Положенцев

сажают- и те, и эти. Горе кругом, несчастье, хоть как-то людям жизнь скрасить. Зачтется.

      Опять рассмеявшись, Белоглазова пошла к выходу. По пути сунула служивому полтинник. Тот замялся, но взял.

      – Эй, как там тебя… – остановил её штабс-капитан. – Если в самом деле любишь, помоги жизнь сохранить.

      Анна быстро вернулась, схватилась за железные прутья:

      – Все для этого сделаю. Моим будешь.

      Генерал Деникин безмятежно отдыхал в своей комнате, когда к нему ворвалась Белоглазова. За руки сзади ее хватал адъютант командующего поручик Востряков: «Я ей говорю, что Антон Иванович отдыхает, а она и слушать не желает, ваше превосходительство». Генерал несколько смутился, что дама застала его на кровати, да еще в полуразобранном виде- в исподней рубахе, с босыми ногами. Хорошо хоть галифе не успел снять. Ну, девица, ну огонь. Хотел спросить, что ей надобно, но Анна опередила Деникина. Подскочила кровати, схватила генерала за локоть- невиданная вольность в армии.

      – Отдайте мне штабс-капитана Половникова! – выпалила она.

      – Что? – не понял Деникин. – Извольте изъясниться понятнее, госпожа Белоглазова.

      В штабе так пока и не придумали, какое воинское звание присвоить атаманше. Московское училище ведь не закончила, переворот Октябрьский помешал. А потому обращение к ней по чину среди офицеров-добровольцев вызывало затруднение. Между собой они звали просто Бестией. В глаза- госпожа атаман. В это они вкладывали некоторый сарказм и пренебрежение. Баба она и есть баба и не следует ей командовать мужиками.

      – Ну тот красный офицер, которого я взяла на шпагу в станице Плоской, брусиловец.

      – Помню, – кивнул Деникин, показывая рукой поручику Вострякову, чтобы тот подал ему китель.– Позвольте привести себя в порядок.

      Анна отвернулась. Одевшись, генерал сел за стол. Сапог надевать не стал, сунул ноги в просторные валенные тапочки.

      – Помню, – повторил генерал. – Так что же вы хотите?

      – Полевой суд наверняка приговорит его к расстрелу.

      – Возможно, – согласился Деникин.– Зверства сорокинцев невозможно описать словами. Впрочем, вы сами все прекрасно знаете.

      – Спасите его, ваше превосходительство, – вдруг взмолилась Анна.– Я что хотите для вас сделаю.

      Она опустилась перед командующим на колени, чем напугала и его, и поручика.

      – Что вы, встаньте, мадемуазель… тьфу, госпожа Белоглазова. Анна Владимировна, извольте подняться!

      Под локти атаманшу подхватил поручик Востряков, но она больно ударила его по рукам.

      – Ноги вам целовать буду.

      – Да что же это такое…, – поднялся Деникин, сдвинув своим грузным телом круглый стол с закрытыми картами. – Вам-то что за дело до штабс-капитана?

      – Люблю его!

      – Что? Ах, вот как. Были с ним разве ранее знакомы?

      – Нет.

      – Когда же тогда успели?

      – Не знаю, ваше превосходительство. Сердце как шашкой пронзил. Пощадите его.

      Генерал собирался