Царица лукоморская. Ирина Боброва

народ к порядку призвать, чтобы в вопросах религии единство восстановить. Выслушал его тогда царь–батюшка и молвил: «Я человек светский, и Хорста Светлого уважаю, и всех других богов чту, никого не обижаю, но с религиозными вопросами ты уж, брат, сам разбирайся». С тех пор образовалось молчаливое противостояние меж волхвом и людом лукоморским. А на царя, благодаря его государственному уму и дипломатичности, волхв обиды не держал, и всегда радовался его приходу.

      Назвали волхва именем пышным, благозвучным, а сам–то он мужичонка невзрачный, серенький, бородка жиденькая, да на один глаз кривоват – не сильно, люди не шарахались, но ребятишки за спиной порой рожи корчили. Жил, как и полагается духовной особе, скромно. Выкопал себе землянку неподалёку от капища, спал на охапке ветвей берёзовых, прямо на земляном полу. Вавила сразу туда и свернул. Подошёл, стукнул в дверь раз, другой.

      – Яросвет! Яросвет, выдь на минутку, вопрос есть! – Крикнул царь, прислушиваясь: тишина, ни звука.

      – Яросвет, найду ведь всё равно! – Не дождавшись ответа, толкнул дверь, нагнулся, внутрь протиснулся.

      Помещение маленькое, спрятаться негде. На полу постель в рулон свёрнута, стол да сундук вместо стула. Вавила крышку поднял, тряпки сдёрнул – нет волхва.

      – Смотри–кась, а в позапрошлый раз здесь схоронился, – хмыкнул Вавила, рассматривая содержимое.

      Постоял, подумал, потом достал из сундука маленький лук, колчан со стрелами, меч потешный, деревянный, и фигурку лошади. Грамоту берестяную в руках повертел, но вспомнил, как перед рождением первых трёх дочерей гадание ему сына премудрого обещало, а родилась дочь – Василиса. Шило, пилу и топор не стал брать по той же причине: много лет назад, когда первая жена родить готовилась, камешек гадальный к шилу и топору покатился, и царь порадовался – сын будет мастеровитым, к труду всегда готовым. Сбылось гадание, только мастеровитой вторая дочь оказалась, Марья Искусница. А уж на иглы да нитки и вовсе не глянул, помня, как тот раз камень гадальный иголки поломал, да нитки сбил в кучу. Тогда гадальщик царя ободрил: «Вот, царь–батюшка, видишь, какая неприязнь у твоего сына будет к женским занятиям?» А вышло что? Неприязнь к рукоделию у младшенькой дочки, да такая стойкая, все просто диву давались! Как ни пытались мамки да няньки Еленушку научить шитью и вышиванию, одна реакция на уроки труда у царевны: натуральная истерика!..

      – Яросвет! Вылазь, где б ни прятался, потому как от меня прятаться себе дороже будет! – Прокричал Вавила, выйдя на воздух. – Ох, ты б хоть проветривал, пошто живёшь в такой вони? А?! – Помолчал, прислушался, но опять реакции не дождался.

      – Да нет его тут, – проворчал царь.

      Вздохнул всей грудью, после затхлой землянки приходя в себя. Огляделся. Вот берёзка, а возле неё колодец, кованой крышкой прикрыт, над ним – журавль, верёвка с ведром на ветру болтаются.

      – Ну, он, конечно, заморыш, но в ведро не влезет… – Сказал Вавила, сдвигая корону на затылок.

      Но все равно решил