Мечта маньяка. Григорий Аркатов

была одета в розовый чулок. Голос определился как мужской.

      – Это захват! Исполняйте приказы и с вами ничего плохого не случиться!..

      Ситуация была внезапной, нежданно-негаданной. Понятное дело, что нервы тотчас взвинтились.

      – Какие ваши оправдания?

      Голова повернулась в сторону вопроса. Его задала женщина в большой фуражке. Её крючковатый нос выглядел недовольным.

      – Никаких!

      Чётко и ясно. Затем голова обратила взор на меня.

      – Мне нужен он!

      Я не удивился. Неприятности снова нашли меня.

      – Что? Опять? Не нужно меня снова похищать. Мне прошлого раза хватило…

      Интуитивно и логически я прекрасно понимал, что мои слова и доводы не имеют силы в данном контексте. Однако же не сказать своего «фу!!!» мне мешала моя гордость. И я ждал, что мне скажут:

      «Закрой хлебало!»

      Сильно и властно. От такого гордость обычно затыкается. Она начинает понимать кто в доме хозяин.

      Но таких слов не последовало. Не было грубости и авторитарного приказа. Был лишь тихий шаркающий звук. Пронзительно-скоротечный. А потом на пол рухнуло худощавое тело в светло-синем комбинезоне.

      – Пах…

      Глухой удар костей о мраморную плитку.

      Мне сразу стало не до гордости. Мои широко раскрытые глаза источали недоумение.

      – Что?..

      – Лови!

      Я поймал. Получилось словно в пионерболе. Мной был перехвачен отличный бросок с восьми метров. В других обстоятельствах захотелось бы грамоту или медаль. Но сейчас в моих руках была отсечённая женская голова.

      – Ты поймал! Поздравляю!

      Я потерянно смотрел то на человека в розовом чулке, то на голову в руках.

      Я пытался понять.

      – Зачем? – спрашивал я, – Зачем?

      И внутри меня что-то рушилось.

      – Ты идиот?

      Вот о чем волновался человек в розовом чулке. Он не хотел говорить о высших материях.

      – Нет.

      Я смотрел на него и не видел сожаления. Я видел кривую розовую маску на лице. Отверстия вырезались поспешно, без предварительной разметки. И потому получились неровными и слишком большими. Из-за этого обнаженной оставалась добрая треть лица, а то и больше. Отверстия для глаз сползали до середины носа. А отверстие для рта – на подбородок, обнажая редкую козлиную поросль.

      Ещё я смотрел на голову в своих руках. Кровь стекала с кровоточащего обрубка шеи мне на живот, капала на гениталии. Не знал, зачем я снял с головы очки, а потом сложил их аккуратно. Наверное, я следовал некой внутренней примете, древней традиции «не разбей очки, а то…»

      – Что?

      Кого я спрашивал? Человека в розовом чулке? Или кого-то другого? Мир? Вселенную?

      – А вы почему молчите?

      Я словно обвинял.

      – Да! Почему?

      Человек с ножом не был моим союзником. Он издевался: надо мной, над двадцатью женщинами, парализованными страхом его присутствия, над комнатой для обедов и завтраков…

      Все женщины молчали. Одна прежде что-то пикнула и на этом