Эфесская волчица. Михаил Щербенко

славу как воспитатель лучших бойцов.

      – Алкиона, подойди, – он позвал её в небольшую соседнюю комнату. Там не было никого, в углу лежали лишь два покрытых тканью тела – павшие на арене ждали начала своего последнего пути. Сатир быстро оглядел её с головы до ног и удовлетворённо кивнул, его правая рука с дорогим перстнем крепче сжала тогу на груди.

      – Я готова. Будьте уверены, что заключили договор с приносящей победу, – сказала женщина. – Для меня ваш лудус стал новой семьёй.

      – Да, я сделал хороший выбор, – улыбнулся он. – Ты знаешь суть нашей Игры, ты можешь достичь очень многого. Выйди к ним и покажи им чистую победу.

      «Верит ли он, что я когда-нибудь смогу одолеть Леэну? – подумала она. – Он не из тех, кто занимается своим ремеслом лишь ради денег, нет, он понимает Игру. Я покажу ему, что смогу. Он выбрал меня не просто так».

      Во время их первой встречи в лудусе, её представления остальным бойцам, он сказал, возвышаясь над людьми, когда они замерли рядами на песке:

      – Наша школа известна своими амазонками. Одни думают, что лучшие женщины-бойцы в Британии, другие возражают, что в Галлии или же в Африке, но я уверен, что здесь, на земле амазонок, в городе, основанном амазонками, сражаются лучшие из женщин. Докажите им, что вы не случайно оказались на арене, и что доблесть ваша не хуже мужской.

      Трубы за стенами взревели, и Алкиона поспешила к проходу, встреченная на пути рабом, что отвечал за организацию представления. Он проводил её к нужной двери и подтолкнул в спину, когда миг настал. Лебёдка подняла деревянный заслон, и в полумрак сцены хлынул свет внешнего мира. Там гул уже набирал силу как молодой ураган.

      Алкиона выбежала на песок, она лишь раз окинула взглядом зрительские ряды и больше туда не смотрела, сосредоточившись на замкнутом круге перед собой. Соперница также вышла, сразу вперившись глазами в неё. Пирра предстала в образе мурмиллона – у неё также был широкий пояс и маника на правой руке, но щит её, прямоугольный скутум, был намного больше, а поножа прикрывала лишь левую ногу. Волосы её были рыжими, что объясняло прозвище, лицо же портил сломанный нос, сросшийся не лучшим образом.

      Согласно традиции, они встали по разные стороны от судьи и дали себя как следует рассмотреть, пока не надевая шлемов. Человек в большой театральной маске представлял их зрителям, не забыв напомнить о прошлых победах.

      – Одержавшая одиннадцать побед, Алкиона, одна из амазонок Эфеса! – когда прозвучали эти слова, трибуны приветствовали её весёлым рёвом. Публика помнила её по прошлым выступлениям и считала своей, особенно против милетской гостьи.

      Она поклонилась, помахав шлемом, и отступила к краю арены, начав готовиться к столкновению. Сначала натянула подшлемник, что сел на голову как плотный капюшон с вырезом для лица, он был окрашен наполовину зелёным и красным цветами. Шлем заглушил все звуки, на шею навалилась приятная тяжесть, поле зрения сузилось, но это было уже привычно ей. Напротив уроженка Галлии тоже была готова –