Эфесская волчица. Михаил Щербенко

тем временем, действо шло своим чередом. Рабы, что разрыхляли песок, покинули арену, была объявлена следующая пара, а медные горны пропели свой яростный мотив. Она знала, что Фламма, боец из её лудуса, должен был встретиться с милетцем – одним из тех, что прибыли на игры к соседям немалой делегацией. Её бой также предстоял против милетянки. Гость выбежал первым, небрежно обведя зрительский полукруг своим шлемом, поднятым в руке. Его бритая голова поблёскивала на солнце, а чёрная бородка придавала лицу хищное выражение. Местная публика, конечно, встречала его неодобрительно, но были на трибунах и прибывшие из Милета, чьи радостные голоса пробивались сквозь гул.

      Фламма появился спустя несколько мгновений, и сразу же театр взорвался задорным рёвом, словно ветер поменял направление в горах. Гладиатор шёл спокойно, его чёрное тело казалось высеченным скорее из камня, чем из плоти, всего его пронизывала удивительная грация, лицо не выражало ничего, кроме собранности. Нубиец был выше своего противника, но не так широк в плечах. Он положил снаряжение на песок и поднял руки, медленно поворачиваясь вдоль огромного полукруга. Это была его публика, и он почтил её должным образом.

      «Его слава, пожалуй, превосходит мою, – подумала Алкиона, – но Сатир всё же поставил мой бой позже его. Сделал это, конечно, не просто так. Хочет, чтобы зрители получше узнали меня… верит, что я могу прославить Красный лудус. Что ж, постараюсь провести свой первый бой в новой семье должным образом».

      Ей уже приходилось выходить на этот песок, но прежде она сражалась в лудусе Сильвана, что не был так знаменит, как Красный, принадлежавший Сатиру. По правде сказать, лишь два лудуса нынче спорили за первое место в Эфесе и всей провинции – Красный и школа Бассиана, старые соперники. Она присоединилась к гладиаторам Сатира совсем недавно и впервые должна была представлять его на арене.

      Алкиона прикрыла на мгновение глаза, вдруг вспомнив, как приносила клятву на центральном дворе Красного лудуса, опустившись на одно колено в плотно сбитый песок. Тогда вечер уже окутал мир, и над головами собравшихся чернело звёздное небо, а лампы создавали вокруг себя пятна рыжего света. Сатир, хозяин лудуса, стоял перед ней в белой торжественной тоге, другие гладиаторы выстроились вдоль стен, их фигуры были недвижимы, словно изваяния богов.

      Он спросил: «Ты будешь убивать за меня? Будешь мечом в моих руках»? Уже тогда она понимала, что этот вопрос касается не только арены, однако, не сомневаясь, ответила: «Да». Он спросил: «Будешь терпеть огонь, побои и кандалы? Будешь выполнять мои приказы, не раздумывая»? Она ответила: «Да». Он спросил: «Готова ли принять смерть на арене»? Она лишь усмехнулась и ответила: «Да».

      Она никогда не жалела о своём выборе. Не привыкла жалеть, или же не о чем было жалеть. Поначалу это было лишь спасение от худшей участи, но потом она полюбила Игру, особенно же сильно, когда узнала её во всей полноте. Человека, что когда-то открыл ей суть Игры, звали Деметрием, и на арене он был известен как Волк. Когда он увидел