Баржа смерти (сборник). Михаил Аранов

Иванович появляется в дверном проёме, затягивает кушак на халате. –  Извиняюсь, что не при параде.

      – Да чего уж. Мы, чай, не институтки нетронутые… – Матрёна засуетилась смущённо.

      Катя вежливо подталкивает её к входной двери.

      Константин Иванович вальяжно сидит за столом, ожидая завтрак.

      – Чего там у нас нынче, по случаю моего избавления, – кричит он. И беззаботная улыбка расползается по его породистому лицу. «Ишь, бодрячок, не рано ли веселишься», – будто кто-то прошипел на ухо. И стало сразу как-то неуютно.

      А Катя отвечает мужу из кухни:

      – Праздничный завтрак. Каша овсяная на подсолнечном масле. Кусок ситного с сыром голландским. Чай с мятой и два куска рафинада к нему…

      – Ой, Катенька, рафинад-то спрячь, –  вдруг потускневшим голосом отзывается Константин Иванович, –  чай, не прежние времена.

      Катя с подносом появляется в комнате. Испуганно спрашивает:

      – Костя, ты мне не всё рассказал? Я-то, дура, успокоилась. Вчера твой Перельман даже извинился предо мной. Правда, тихо, чтоб тот маленький, что на татарина смахивает, не услышал.

      – Да, да, Катенька. Этот, что на татарина смахивает, и есть главный злодей. А Исаак Перельман просил ещё раз передать тебе извинения за вчерашнее.

      – Так твоего нынешнего начальника зовут Исаак? – как-то потерянно спрашивает Катя, –  а я думала он грузин…

      – Такие вот времена, –  усмехается Константин Иванович.

      Слышатся торопливые стуки во входную дверь. Константин Иванович выходит на крыльцо. Пред ним белобрысый мальчонка.

      – А, Ванюшка – на побегушках. Пошто пожаловал? – улыбается Константан Иванович.

      – Комиссар Перельман велели передать, что ждут Вас на работе, –  затараторил мальчонка.

      – А когда ждут-то?

      – Не сказано когда. Сказано – ждут, –  улыбается во весь рот Ванюшка.

      У Константина Ивановича как-то сразу улучшилось настроение. «Скажи, вскоре буду», –  говорит он.

      – Ну вот, труба зовет, –  Константин Иванович поправляет галстук перед зеркалом. Целует жену. Ещё раз бросает взгляд в зеркало. Довольный собою выходит на улицу.

      Явился на фабрику к обеденному перерыву. Было солнечно и тепло. Народ толпился у ворот. Одни сидели на лавках – жевали хлеб, запивая квасом. Другие хлебали из домашних кастрюль похлёбку, настороженно оглядываясь по сторонам, будто кто отнимет еду. Лица больше недовольные: обсуждались какие-то «правила внутреннего распорядка». Слышались голоса: «Туда не пойди, там не сядь, ещё штрафы придумали, как при англичанине Девисоне».

      Увидев Константина Ивановича, Перельман доброжелательно улыбнулся:

      – Вот акты проверки. Мужики из Великого сообщили, что получили от фабрики по восемь аршин полотна. Так что спим спокойно, –  помолчал, усмехнулся как-то невесело. Добавил, –  пока.

      Встретив удивлённый взгляд старшего счетовода, проговорил:

      – Это уже больше меня касается.

      – Нарушили