Бедные, бедные взрослые дети. Галина Гонкур

кришнаизмом как с ума сошел. Уезжает на всю неделю в Москву и там торчит. Говорит, послушание у него такое – литературу их духовную на улицах около метро продавать. А деньги надо в кассу ашрама сдавать.

      – Что такое ашрам?

      – Да храмы их так называются.

      – У них и храмы свои есть? Не видела таких.

      – Ну, это не как у нас, у православных – прямо отдельные здания. У них по-другому. Они в квартирах молятся. Какая-нибудь квартира отводится под такой вот храм, который ашрамом называется, они там собираются и молятся. По сути, типа, молельная такая комната

      – А ты там была хоть раз?

      – Да, один раз Сашка меня туда возил. Я ж сначала думала, что он мне изменяет, скандалы ему устраивала по этому поводу. Он меня и повез.

      – И как там?

      – Да чудно, Эль. Главный там у них, его звать Чандра Шикхара Даса. Вроде, нормальный мужик в возрасте, а присмотришься – вроде как и не очень нормальный. Кругом все плакатами чудными индийскими завешано, с божками их странными. Все украшено цветами искусственными, какими-то колокольчиками, ленточками. И еще они все время поют, свою эту «Харе Кришна, харе рама!». И меня никто по имени не называл, а только «деви». И только в третьем лице.

      – Не поняла, это как?

      – Ну, как. Говорят, например, «деви будет с нами пить чай?». Я даже не сразу поняла, что это они меня спрашивают. Вроде как положено у них так, проявление вежливости.

      – Смешно.

      – Да все бы смешно было, конечно, если бы нам жрать на что было. Я вся в долгах как в шелках, каждый день утром встаю и гадаю – чем детей кормить, на что день прожить? А он песни поет и у метро для чужих людей деньги зарабатывает, когда дома свои дети голодные сидят.

      – Что молдавская родня твоя, больше не объявлялась?

      – Да затихли вроде.

      – Может, ты зря на переговоры то не пошла? Мало ли что у них случилось.

      – Эль, вот я чувствую, что помощь им нужна, что надо им чего-то от нас. Ты ж телевизор смотришь, видишь что у них там творится? Война там, натуральная война. Не Чечня, конечно. Но тоже ой-ой-ой.

      – Ну, вот. А они все-таки родственники. Хоть бы узнала, что у них и как.

      – Да что узнавать-то. И так все понятно. Петька то, брат мой, неудельный – не лучше моего Сашки. Поди, выбираться они оттуда решили. Вот и звонят. А куда мне их? У меня и без них полна коробочка. Жаль родню, конечно, но своя-то рубашка ближе к телу.

      Так, надо входить или убегать. Во-первых, вон уже занавеска в окне, в доме напротив, шевелится: приметил кто-то, как Наташа через забор подглядывает, неудобно. Во-вторых, сейчас она наслушается, испугается и вообще не войдет – вон они как о ее семье говорят. А если не войдет, то куда ей деваться? Через неделю домой, в Дубоссары, возвращаться? А неделю где жить? Все эти мысли пролетели перед ее мысленным взором, и она побыстрее толкнула калитку.

      – Девочка, тебе кого?

      Карину она узнала сразу: она почти не изменилась, только поправилась. И не накрашена так ярко, как тогда, у них в гостях, в Дубоссарах. И волосы темные уже, кажется не