Иван Сусанин. Валерий Александрович Замыслов

царевым псам, змеиное гнездо порушить.

      Бычья шея, тяжелый прищуренный взгляд из-под нависших клочковатых бровей, хриплый, неторопкий голос:

      – Мчать нам денно и нощно… Все ли во здравии?

      Взгляд начальника Сыскного приказа, Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, вперился в Бориса: впервой юному цареву рынде быть в далеком походе.

      – Во здравии, – отозвался Борис.

      – Во здравии! – хором откликнулась сотня.

      – Гойда! – рыкнул Малюта.

      Сотня помчала «выметать крамолу»…

      Вихрем влетели в Курбу. Завидев всадников с метлами и собачьими головами у седла, мужики всполошено закричали:

      – Кромешники!⁹¹

      – Спасайтесь, православные!

      Но спасения не было. Опричники, настигая, рубили саблями и пронзали копьями.

      Крики, стоны, кровь!

      Борису стало худо. Сполз с коня, пошатываясь, побрел к ближней избе.

      – Чего ж ты, рында?.. Никак, и сабли не вынул, – боднул его колючим взглядом Малюта.

      Борис, привалившись к стене, молчал, руки его тряслись.

      – Да ты, вижу, в портки наклал. Эк, рожу-то перевернуло, – зло и грубо произнес Малюта. – Аль крамольников пожалел? Негоже, рында. А не царь ли сказывал: «Искоренить крамольное гнездо!».

      (Иван Грозный до самой смерти не мог простить предательства Андрея Курбского, и, если до введения опричнины, он раздал вотчину опального князя худородным дворянам, то «крамола» Котыгина с бывших земель Курбского, в лютое время опричнины, привела царя в необычайную ярость, чем и воспользовались «кромешники», ведая, что Иван Грозный простит им любое изуверство).

      Опричники приволокли к избе связанного мужика в разодранной рубахе. Мужик большой, крутоплечий, в пеньковых лаптях на босу ногу.

      – Этот, Григорь Лукьяныч, опричника убил. Орясиной шмякнул.

      – И поделом ему, прелюбодею. Он мою дочку сраму предал, паскудник! – дерзко произнес мужик.

      – Тэ-эк, – недобро протянул Малюта и перевел взгляд на Бориса. – Не его ли пожалел, рында? А он, вишь ли, цареву слугу порешил. Крепко же в земле Курбского людишки на государя науськаны. Все тут крамольники!

      Малюта шагнул к мужику, ткнул окровавленным концом сабли в живот.

      – Как же ты посмел, смерд, на царева опричника руку поднять?

      – И поднял! – яро огрызнулся мужик. – Будь моя воля – и тебя бы, кат, порешил!

      Мужик харкнул Малюте в лицо.

      – Пес!

      Малюта широко и мощно взмахнул саблей. Кудлатая голова мужика скатилась в бурьян.

      Борис Годунов побледнел, закрыл глаза, его начало мутить.

      – Нет, ты зри, зри, рында! Привыкай царевых врагов кромсать.

      Малюта выхватил голову из бурьяна и поднес ее к лицу Бориса.

      – Зри!

      Прямо перед Борисом оказались застывшие, широко распахнутые глаза. У него перехватило дыхание, и он, покрываясь потом, отвернулся и побежал за угол избы.

      Малюта сплюнул.

      – Слаб рында.

91

К р о м е ш н и к и – так в народе прозвали опричников, всего скоре от слова «кроме», то есть, всё, что кроме земщины, принадлежит опричнине.