Повесть о плуте и монахе. Илья Бояшов

Алешку курятинкой да свининой, блинами с икрою и расстегаями, смеясь над его проделками. Трактирные девки сажали Алешку с собою за стол, на него заглядывались, гладили его кудри и вздыхали по красавчику. И текло вино и пиво по столам из опрокинутых бутылей, валились под стол пьянчужки. Отплясывал Алешка, в одной руке зажимая жареную баранью ногу, в другой – масленый блин. Выучился он выделывать коленца на зависть любому плясуну – и славно выкомаривал, сам одетый в рубаху, в поддевочку, в красные шаровары да мягкие сапожки, розовощекий и пригожий. И млели от него трактирные девки, кормили, приголубливали, наливали водки да наливочки, пододвигали соленых огурчиков, грибков со сметаной.

      Раз посадил он себе на колени смазливую девку.

      Сказали подгулявшие мужички, выглядывая в трактирные окна:

      – Батька твой прознал, где ты! Сюда идет. Ну-ка смотри, надерет тебе уши… Убегай, бесстыдник, прячься.

      Алешка спел:

      – Лошадка каренька, маленька

      Стоит у кабака.

      Не папаша ли приехал

      По меня, по дурака?

      Девка с его колен спрыгнула, в окно заглянула и закричала:

      – Мрачнее тучи идет твой родитель, несет с собой вожжи. Ой, убегай, дроля, ой, не сдобровать тебе, коли увидит здесь со мною…

      Алешка спел:

      – Не беда, коль порка будет.

      Я ничем не дорожу.

      Коли мне стручок отрубят,

      Я корягу привяжу…

      Мастер он был частушки складывать. И ничего уже не мог с ним поделать бедный родитель.

2

      Сын же потаскушкин до поры до времени пас коров. Пришли в одну осень первые заморозки, трава покрылась инеем, запел в тишине колокол недалекого от тех мест монастыря.

      Мать пастушка не объявилась. В деревне, как прежде, взялись было помочь ее сыну дровами, он сказал:

      – Не трудитесь. Не идти зимой дыму из этой избы.

      Когда же просыпал снег, заколотил избу и пошел к монастырским воротам. И поступил в монастырь послушником. Дали ему самую холодную келью и сказали, на свечу показывая, что теплилась возле иконки:

      – Вот тебе печь, от нее согревайся, а вот и постелька твоя – лежать тебе на досках, кулак под голову подкладывать, пустым мешком укрываться. Молись Господу нашему, Иисусу Христу. Назавтра же еще затемно придем за тобой.

      И покормили лишь пресной кашей. Наутро спросил старый монах послушника:

      – Сладко ли спать на постельке? Вкусна тебе монастырская каша?

      – Сладка каша, и сон мой крепок, дедушка, – отвечал, кланяясь.

      – Теперь всегда вставать тебе затемно, соблюдать посты и молиться, и трудиться во дворе. Посмотрим, крепка ли твоя вера, сдюжишь ли Божию жизнь…

      Протянул ему старец одежду – из грубого сукна порты, рубаху, шапку и поношенный подрясник.

      – Ни на мгновение не буду оставлять тебя без работы, без учения, не будет у тебя, служка, ни минутки праздной, коли ты захочешь остаться служить Богу! Не многие то выдерживают…

      Послушник новый поклонился и целовал монашью руку.

3

      Затемно поднимался он с досок в холодной