Пангея приветствует тебя!. Оливия Штерн

ее спина, повис в воздухе нож.

      «Испугалась, – решил Уннар-заш, – точно, рабыня».

      И, не желая растягивать неловкий момент знакомства, сказал:

      – Мир этому дому, добрая женщина. Не скажешь ли, как я здесь оказался, и что задумали твои хозяева?

      Женщина резким движением отложила нож и медленно обернулась.

      «Красивая, – невольно восхитился Уннар-заш, и вдруг догадался, – еще одна тонкая!»

      Очень светлая кожа, черные брови, словно изогнутые в усмешке, черные пушистые ресницы. А глаза – слишком светлые, колючие словно льдышки.

      Несколько мгновений они мерили друг друга взглядами, как будто каждый пытался определить, чего ждать от нового знакомого, а затем она указала на стол.

      – Садись. Я дам тебе поесть. Ты наверняка голоден, но пища пока будет легкой. После твоих ран нельзя сразу есть много мяса.

      Уннар-заш послушно сел, не видя повода противиться. Тем более, что пустой желудок весьма красноречиво требовал еды.

      «Как она здесь очутилась, да еще и стала рабыней? – мрачно подумал он, – небось, несладко быть рабыней у этих…»

      Женщина поставила перед ним тарелку с бульоном, положила несколько тонких лепешек, затем подвинула себе табурет и села напротив, так, что их разделял стол.

      – У тебя ничего не болит? – спокойно поинтересовалась она.

      Уннар-заш покачал головой. Не только не болело, но он вряд ли когда чувствовал себя лучше – о чем и не преминул сообщить красивой рабыне.

      – Это хорошо, – она улыбнулась одними уголками губ, а глаза оставались по-прежнему холодными и колючими.

      – Как мне тебя называть, добрая женщина?

      Она спокойно посмотрела на него в упор. И сказала:

      – Меня зовут Лисса.

      В комнате внезапно потемнело. Взгляд Уннар-заша метнулся к свободно лежащему ножу, но она опередила:

      – Сиди, где сидишь, воин. Не будь твердолобым дураком, ты и без того уже продемонстрировал нам все, на что способен.

      И было нечто такое в ее голосе, что заставило его замереть за столом, вцепившись пальцами в столешницу. В голове не укладывалось, как сидящая напротив прекрасная женщина могла оказаться чудовищем, мучившим его накануне.

      – Выслушай меня, – голос Лиссы потеплел, – я прошу, чтобы ты внимательно меня послушал. Когда я тебя отмывала от блевотины, мне показалось, что у тебя довольно умное лицо. Постарайся не разочаровать меня окончательно.

      Уннар-заш молча кивнул, глядя исподлобья на порождение мрака, сидящее перед ним. Лисса чуть слышно вздохнула, завела руки за голову, расстегивая цепочку, и положила на стол все тот же серебристый медальон. Требовательно посмотрела в глаза.

      – Расскажи мне все, что ты знаешь о нем. Чтобы тебе лучше рассказывалось, покажу кое-что.

      Она проделала то, что и Ан-далемм несколько дней назад: раскрыла крышку, что-то нажала – изображение женщины, словно сотканное из алмазной пыли, повисло в воздухе напротив Уннар-заша. Не нужно было быть