Материя. Иэн Бэнкс

без всяких происшествий на той высоте, при которой кауды лучше удерживали свою крейсерскую скорость. Вдалеке они видели других летунов, но никто к ним не приблизился. Внизу крохотные поля медленно сменялись пустошами и вересковыми зарослями на низких холмах, потом снова шли поля, маленькие городки и яркие зеленые пространства – плантации роазоарила. Плоды этого растения отправлялись на обогатительные фабрики, где перерабатывались на топливо для паровых двигателей новой эры.

      Близ горизонта медленно показались несколько длинных пальцев, наполненных сверкающей водой, – озера Кволук. Фербин узнал остров, на котором стояло семейное имение Хаусков – Мойлиу. Река Кволайн вытекала из озер, петляя, направлялась к далекому экватору и исчезала в дымке. Мерцали серебряные нити каналов, отражая солнечный свет: на равнинах они были прямыми, как стрела, а в холмистой местности – изогнутыми.

      Фербина, хотя он был в куртке, пробрала дрожь. В особенности холодно стало коленям, прикрытым только рейтузами и брюками. Без очков и маски глаза постоянно слезились. Фербин обмотал шарфом нижнюю часть лица, но все равно чувствовал себя отвратительно. Он постоянно смотрел на хронометр, прикрепленный к высокому передку седла, и на водостойком блокноте восковым мелком отмечал все башни, каждая из которых сперва вырисовывалась вдали, а потом медленно проплывала справа от них.

      Башни, как и всегда, приносили некое странное утешение. С этой высоты было видно больше башен, чем с земли, так что возникало правильное представление об их числе и регулярности расположения. Только на этой высоте, подумал Фербин, ты осознаешь как следует, что живешь в гораздо более обширном мире, чем кажется, – в мире уровней, и на каждом из них свод удерживается над земной твердью с помощью башен. Громадные столбы, объятые бледным свечением, мачты космического корабля, бесконечно изящного и необычайно могущественного. Высоко наверху едва различимая кружевная вязь говорила о том, что здесь, – в тысяче четырехстах километрах над головами Фербина и Холса, хоть они и поднялись в далекую холодную высь, – вершина башни расходится, расползается по своду невероятно тонкой сетью, словно сотканная из крон громадных деревьев.

      Миллион башен удерживал этот мир. Разрушение лишь одной могло уничтожить всё. Не только на этом уровне, любимом и дорогом Восьмом, но и на всех остальных. Может быть, это привело бы к гибели самого МирБога. Но утверждалось, что башни практически неуязвимы, и Сурсамен стоял на месте тысячу миллионов лет. Фербин не знал, шла ли речь об их собственных коротких годах, или долгих годах, или так называемых стандартных, – впрочем, при таких масштабах это вряд ли имело значение.

      Фербин отер слезы и внимательно оглянулся, задержав взгляд на точках вдалеке, чтобы понять, происходит ли там какое-то движение. Он не знал, когда известие о случившемся в схоластерии достигнет Пурла. Езда на скакуне займет дней пять, но можно воспользоваться оптическим телеграфом, и тогда отрядят новый патруль. А вообще, рыцарям, потерявшим своих животных, нужно всего лишь добраться до ближайшей станции проволочного телеграфа.