Материя. Иэн Бэнкс

или слухи, чего не стали бы делать так поспешно в трезвом виде. Он подумал, что нашел Джильюса слишком поздно – тот уже успел порядком набраться, – но все равно решил попробовать.

      – Вы были с моим отцом, когда он умирал, несомненно.

      – Это была несомненная смерть, вы правы, ваше высочество. – Доктор зачем-то попытался улыбнуться. Но скоро улыбка исчезла, сменилась выражением отчаяния. Потом он уронил голову, так что лица уже не было видно, и принялся бормотать примерно следующее: – Что, почему несомненная? Какая еще несомненная? Джильюс, ты идиот…

      – Доктор, я хочу знать о последних минутах отца. Для меня это важно. Я чувствую, что не обрету покоя, пока не узнаю. Пожалуйста… вы можете припомнить?

      – Покой? – сказал Джильюс. – Что за покой? Что за покой тут может быть? Покой… покой – это благо. Обновляет организм, расслабляет нервы, восстанавливает мышцы, позволяет снять механическое напряжение с главных органов. Да, это покой, и мы можем стремиться к нему. Смерть – это не покой, нет, смерть – это конец покоя. Смерть – это гниение и разложение, а не укрепление! Не говорите мне о покое! Какой тут может быть покой? Скажите мне? Где покой, когда наш король в могиле? Для кого? А? Я так не думал!

      Орамен отступил от разбушевавшегося доктора. Можно было лишь догадываться о силе чувств несчастного. Как он, должно быть, любил короля! Как отчаянно переживал его потерю – тем более что оказался не в силах его спасти! Два главных ассистента доктора подошли к нему и подхватили под руки с обеих сторон. Один взял у Джильюса бокал и сунул в карман. Второй взглянул на Орамена, нервно улыбнулся, пожал плечами и пробормотал некое извинение, в конце которого стояло «ваше высочество».

      – Что? – вопросил Джильюс. Голова его моталась туда-сюда, словно на сломанной шее, зрачки вращались: доктор пытался разглядеть, кто поддерживает его. – Мои могильщики? Уже? Чтобы я предстал перед судом коллег? Обвинение перед тенями умерших врачей прошлого? Бросьте меня в зеркало. Дайте мне отразить… – Доктор закинул назад голову и завыл: – О, мой король, мой король!

      Рыдая, он обмяк в руках ассистентов. Те уволокли его.

      – Дорогой Орамен, – сказал тил Лоэсп, неожиданно возникнув рядом с принцем, и посмотрел вслед Джильюсу и его помощникам, – видимо, доктор слишком сильно утешался вином.

      – Больше его ничто не утешит, – проговорил принц. – Я чувствую, что его горе превосходит мое.

      – Есть уместная скорбь, а есть неуместная, вы так не думаете? – сказал тил Лоэсп, встав рядом с Ораменом.

      Он возвышался над принцем, а его волосы в мерцании свечей отливали сединой. В темно-красных штанах и длинном фраке он казался не менее массивным, чем полностью облаченный в доспехи – тем вечером, когда привез тело короля с поля боя. Орамен уже устал быть вежливым.

      – Так как же умер мой отец, тил Лоэсп? С достоинством? – спросил он. – Прошу вас, расскажите мне.

      Тил Лоэсп стоял, слегка наклонившись над Ораменом, но теперь выпрямился и чуть отошел в сторону.

      – Он умер,