Солнечный остров. Михаил Гофер

на стуле, широко раздвинув ноги, опершись локтями о колени. Время от времени он выпрямлялся и начинал отчаянно жестикулировать, размахивая руками, и забывал, что есть ещё люди вокруг, поэтому ходить рядом было небезопасно; история знала пару зафиксированных случаев, когда лорд-канцлеру приходилось приносить извинения и компенсации за нечаянно разбитый нос, так что уж кто-кто, а он прекрасно знал обсуждаемый предмет; – а теперь же появился какой то идиот, который решил, что если запрокинуть голову, то кровь польётся в носоглотку и пациент захлебнётся! Куда же ей ещё деваться, Штиль? Испокон века она туда и текла, там сворачивалась и останавливалась. Захлебнуться ей можно было только в полностью бессознательном состоянии, в котором и находился этот, с позволения сказать, специалист, когда решил, что ватный тампон и запрокинутая голова – это не панацея! Он решил, что умнее всех, и что голову надо не запрокидывать назад, а наклонять вперёд! Мало того, он продавил этот вопрос в академию, защитил на нём диссертацию и будет спокойно почивать на лаврах и пожинать плоды до тех пор, пока не появится какой-нибудь здравомыслящий студент, который поймёт весь идиотизм ситуации, и защитит СВОЮ диссертацию о носовом кровотечении. При условии, конечно, что ему позволят это сделать! И тогда всё вернётся на круги своя. Но пока власть в медицинских кругах держит этот неуч, он будет издавать книги со ссылками на себя, гениального, единственного и богоизбранного, а после того, как признают, что он таки идиот, ещё лет двадцать будут избавляться от учебников с его псевдотеориями! Все попытки раздавить его, с позволения сказать, «авторитет», будут пресекаться им же самим, и остаток жизни он угробит даже не на научную деятельность, и уж тем более не на работу, а на агрессивную охрану своего невежества!

      Лорд-канцлер остановился перевести дух. Со лба его уже давно ручейками стекал пот. Он отмахнул рукой, и, как будто только что заметив на столе графин, взял его, вплеснул воду в стакан, разбрызгав почти треть, жадно влил её в себя и выдохнул, словно это была не вода, а водка. На секунду министру перевозок Штилю даже показалось, что лорд канцлер выдохнул паром, как будто внутри у него горел небольшой вулкан, встретивший вышеупомянутый стакан воды крайне неприветливо. Дортмундсену, видимо, тоже так показалось, и он налил себе второй стакан, уже не торопясь, не пролив ни капли, и выпил тремя глотками, которые можно было назвать спокойными.

      Кабинет министров островной республики ***ландия практически полным составом сидел в так называемой курительной комнате. Курительной она называлась символически, поскольку курили из кабинета министров двое: министр экономики, промышленности и энергетики Сэмюэль Лэйкер и министр обороны, гражданской обороны, чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий стихийных бедствий Том Гласс. Сам лорд канцлер тоже мог позволить себе несколько сигарных затяжек, но только после двух-трёх рюмок горячительного, которое здесь же, в этой комнате иногда разливалось по государственным праздникам, и только в этом случае никто не возражал против табачного дыма. Во всё остальное время и Лэйкер и Гласс вынуждены были или прохлаждаться с сигарами у открытого окна, или задувать дым в вентиляцию, что делало удовольствие от курения весьма и весьма сомнительным, поэтому они оба всегда мучились на таких совещаниях, и вздыхали с облегчением, когда они, наконец, заканчивались.

      Здесь же, в этой комнате решались вопросы по так называемой «безгалстучной» схеме. Лишние люди здесь не бывали. Больше всего этой комнате подходило имя «совещательная». Сейчас они собрались здесь, поскольку лорд канцлер Якоб Дортмундсен, выполняющий одновременно обязанности министра финансов и являющийся руководителем аппарата президента, вернулся из четырёхмесячной полуофициальной поездки по земному шару и делился впечатлениями об увиденном.

      В данный момент копья ломались о популярный медицинский журнал, привезённый лорд-канцлером из путешествия.

      Министр перевозок, сельского хозяйства и природных ресурсов Штиль, оправдывая свою фамилию, и слыл, и был спокойным человеком, поэтому мягко и вкрадчиво произнёс:

      – Но это ведь журнал не из нашего государства, Якоб…

      Дортмундсен, подрастерявший уже бойцовый пыл и одновременно мучаясь мыслью о третьем стакане воды, рассеянно произнёс:

      – Слава Богу, Штиль, слава Богу, – лорд канцлер вытянул из стопы бумаг на столе черновой лист с пробами пера и какими то планами проездов и пытался промокнуть этим листом расплёсканную им воду. – Но это, собственно, и неважно.

      – Как неважно? Зачем же… – начал было Штиль, но Дортмундсен перебил его:

      – Неважно, потому что я объяснил вам принцип, не более…

      Лорд канцлер уже совсем испортил лист, смял и выбросил его в корзину для мусора, и теперь рассеянно оглядывался, пытаясь найти ещё что-нибудь для полного уничтожения лужи на столе. Лэйкер, видя его замешательство, вынул откуда-то из недр письменного стола тканевую салфетку, и передал Дортмундсену. Тот, приняв салфетку, мелко закивал в знак благодарности, и, продолжая промакивать остатки лужи уже салфеткой, продолжал:

      – Есть два способа возвеличить себя над окружающими: один – сделать что-то действительно великое: прекратить