Египетское метро. Роман. Сергей Шикера

и чаю не хочу. А нет у вас чего-нибудь покрепче?»

      «Ликер подойдет?»

      «С удовольствием».

      Фома достал ликер, налил рюмку и протянул гостю.

      «Спасибо», – поблагодарил тот и медленно, маленькими глотками, прикрыв глаза от удовольствия, стал пить.

      Фома заметил за собой, что смотрит на соседа с удовольствием. В наполненной солнцем уютной комнате он – тихий, светленький, опрятный – был как-то чрезвычайно уместен.

      Допив ликер, старичок подмигнул и попросил еще. Фома налил.

      «Вы квартирант?»

      «Да. Меня зовут Фома».

      «Редкое имя».

      «Это не имя, кличка. От фамилии Фомский. Так меня все называют. У меня есть друг, он здесь был…»

      «Я видел».

      «Его фамилия Фомин, и он тоже Фома. Мы учились в разных школах и поэтому одинаковые клички. А как вас?»

      «У меня нет клички. Просто Игорь Сергеевич».

      Они пожали друг другу руки; старичок еще потянул из рюмки и сказал:

      «Когда-то давно здесь уже жил квартирант. Валентин. Он убил сапожника. Не слышали? Попал в сумасшедший дом».

      «Нет. А за что?»

      «За что? За то, что убил сапожника».

      «Нет, я как раз и имел в виду: за что он убил сапожника?»

      «А ни за что, просто так. Поэтому и попал в сумасшедший дом. А если бы убил за что-то, попал бы в тюрьму. Очень просто».

      Фома вежливо покивал, мол, бывает, и спросил:

      «И как он его убил?»

      «Ножом. Три раза ударил и все. Хотя уже первый удар был в сердце».

      «А кем они были друг другу? Друзья? Родственники?»

      «А никем. Совершенно. Они и знакомы-то не были. В том-то ж и дело. Вбежал с улицы в мастерскую, схватил нож и убил».

      Старичок допил рюмку и облизал губы.

      «Еще?» – спросил Фома.

      «Если можно. Очень вкусно».

      «Да, – протянул Фома, наливая ликер. – Странно. Вот так сидишь, а тебя вдруг раз и всё…»

      «Это если смотреть со стороны. Тогда действительно странно и непонятно.

      «А вам понятно?»

      Старичок вздохнул, поднял глаза в потолок и пожал плечами.

      «А что если так: однажды юноша вдруг раз и навсегда усомнился в подлинности окружающего и с тех пор ощущал себя чем-то вроде агента другой реальности, настоящей, который послан сюда с какой-то пока скрытой от него целью. Случай не такой уж редкий. И вот сапожник, который, допустим, чем-то поразил его воображение, был в его фантазии тоже таким глубоко законспирированным агентом. Настолько глубоко, что никакое общение с ним было невозможно. Еще допустим, что во сне сапожник-агент время от времени приходил к юноше-агенту, и это было единственным местом, где они могли откровенно поговорить. Там они и договорились, что если кого-нибудь из них раскроют, другой обязательно должен ему помочь уйти. И вот как-то раз молодой человек смотрит в кинотеатре кино, пленка рвется, и в зале начинают кричать „Сапожник! сапожник!“,