Ржавые листья. Виктор Некрас

спросил я, разворачивая бересто.

      – Кормили, спаси боги, – отозвался он степенно, но в глазах его так и прыгали весёлые искорки.

      На бересте были обычные буквы, но писанные вразнобой. Не поймёшь, что и написано.

      – Ладно, – сказал я, кивая на дверь. – Ответа не будет. Ступай.

      Вестоноша так же молча исчез за дверью. Блазень, да и только.

      В горнице было чадно и душно. Коптили лучины, волоковое оконце, затянутое бычьим пузырём, пускало мало света.

      На пороге я остановился и повёл взглядом. Их было двое, – и оба остались сидеть, чему я вовсе не удивился, зная про их знатность. Один, сухощавый и быстрый, с холодным умным взглядом, приветливо кивнул, другой же, кряжистый и невысокий, с сухим грубоватым лицом, даже и кивнуть не соизволил. Ладно, переживём.

      – Гой еси, добрые люди, – обронил я, шагая через порог. Сел за стол. Поднял глаза на послов. – Здравы будьте, господа – и ты, князь Мстивой Ратиборич, и ты, боярин Твёрд Державич.

      Боярин, сухощавый радимич, на сей раз разомкнул губы:

      – И тебе привет, славный воевода Свенельд. Рад видеть тебя в добром здравии.

      Князь же и на сей раз остался верен себе, – только что-то неприветливо пробурчал под нос. Ну, погоди, невежа древлянский, – подумал я, начиная свирепеть. – А ещё князь!

      Мстивой Ратиборич и впрямь был древлянский князь – племянник печально известного князя Мала, Маломира. Нынешние киянско-древлянские отношения – дело печальное, сложное и многотрудное. Я невольно содрогнулся – чересчур хорошо помнил, как тогда всё сотворилось. И ведал даже то, чего не ведал более никто во всём Киеве. Да и средь древлян многие забыли. А я вот помнил. Отчасти ещё и потому, что был одним из главных виновников.

      Сначала Игорь-князь пошёл собирать дань в древлянской земле. Но допрежь того был заговор, мой, великой княгини и древлян, которым к тому времени изрядно надолызла наша власть. И князь Игорь попал в древлянскую засаду, а Маломир казнил его в размычке между двух берёз. А потом княгиня Вольга моими ратями предала мечу и огню Искоростень и всю древлянскую землю, казнила князя Мала, детей его вывезла к себе в Киев в заложники, а престол в Искоростене отдала брату Мала, – Ратибору, отцу этого вот спесивого валуха. Тот князь был сыну не в пример, хоть и ел из Вольгиной руки, а казнённого брата ей не простил: стал на сторону Святослава и воевал вместе с ним и против козар, и против греков. В тот год, когда Вольга померла, потеснился для Вольга Святославича, Овруч ему уступил, себе Искоростень оставил. А на меня всегда косо глядел, да и сына Мстивоем не зря ж назвал. Да только, вот незадача, погиб Ратибор при Доростоле. А ныне сын его даже и говорить толком не хочет. Сам десять лет тому Вольга Святославича подбивал с Киевом воевать, Ярополка свергать – сам на древлянском столе сесть хотел…