Иномирье. Otherworld. Кирстен Миллер

девушка. – Документальный.

      – С какой стати ты снимаешь мою подружку? Занималась бы лучше своими делами. Кто ты такая вообще?

      – Меня зовут Бусара Огубу, – отвечает она и поворачивается к своей работе. – А ты, должно быть, тот знаменитый псих.

      Большинство людей на моем месте обиделось бы, я же не могу удержаться от смеха.

      – Зови меня Саймон, – говорю я. Потом снова стучу пальцем по экрану: – И что, моя подруга Кэт подписывала какое-нибудь разрешение на съемку? Она вообще в курсе, что участвует в этом твоем документальном фильме?

      – Ты тут тоже есть, – говорит девушка.

      Она проматывает видео вперед, остановившись на знакомой сцене – парковка, сегодняшнее утро, я разговариваю с Оливией и Эмили. Я понятия не имел, что эта девушка тоже была там, и под страхом смерти не сумел бы вычислить, где она могла прятаться.

      – Это незаконно, снимать людей без их позволения, – предупреждаю я ее. Почему-то я не чувствую себя таким взбешенным, как должен бы, насколько я себя знаю. – На твоем месте я бы вел себя осторожнее. В этой школе у каждого ученика есть хотя бы один юрист среди родни.

      – А по моим сведениям, незаконно шантажировать несовершеннолетних девочек, – отзывается Бусара. – Даже если они полные сучки.

      – Туше, – признаю я.

      Она мне нравится. Девчонка с перчинкой.

      Бусара поворачивается на стуле, и мы оказываемся лицом к лицу.

      – Почему ты защищаешь Кэтрин Фоули? – интересуется она.

      И тут до меня доходит, что Бусара, должно быть, понятия не имеет о том, что связывает нас с Кэт. О том, как все было до того, как меня отправили в интернат. Тем не менее я не могу сообразить, что ей ответить. Какое-то время я стою столбом, молча уставившись на нее. Потом мой рот открывается, и я слышу собственный голос:

      – Потому что она лучшая из всех, кого я знаю, и у меня есть большое подозрение, что она угодила в неприятную историю.

      Произнеся это, я тут же пожалел о том, что сказал. Понятия не имею, с какой стати я взялся откровенничать с девчонкой, с которой мы едва знакомы.

      – Может быть, ты и прав, – говорит Бусара.

      – Что? – хрипло произношу я, словно мое горло сдавили невидимые руки.

      Я не ожидал от нее подтверждения моих подозрений. Бусара прикладывает кончик пальца к экрану компьютера:

      – Видишь этого парня? Это Марлоу.

      – Я знаю, что он мудак, но это, пожалуй, и все, – отвечаю я. – Он новенький.

      – Он переехал сюда из Калифорнии во время каникул, – сообщает Бусара. – Живет с матерью в попсовом стеклянном доме за городом. Она работает в хай-теке.

      – И что? – спрашиваю я.

      – А то, что он, может, и выглядит так, словно ночует под мостом, но на самом деле это богатенький мальчик. Я погуглила кое-что для своего фильма, и насколько я понимаю, до прошлого Рождества у него не было ни клочка черной одежды. Вся эта готско-обдолбанная хрень – просто декорация. Он строит из себя того, кем не является.

      Я пожимаю плечами.

      – Разве мы все не