Страшно жить, мама. Анна Златковская

зачем ты с ними общаешься, если потом тебе так грустно?

      Мама встрепенулась:

      – Бог мой, ребенок! Тебе только семь лет! Откуда ты понимаешь?!

      Она гладила мои волосы и смотрела куда-то вдаль.

      – Это общение, быть с кем-то… Не быть одной, – тихо вымолвила она.

      Зачем такие друзья, если потом ты ходишь мрачной тенью? Мне казалось, что мама истончалась после визитов подруг. Словно из нее выкачивали воздух: так яркий воздушный шарик превращается в бесформенный резиновый комок.

      Дядя Федя был грязным. Свинцовое плотное стекло, заляпанное дорожной пылью и радиоактивным дождем. «Мама, прогони его», – умоляла я, но она срывалась и плакала.

      – Эгоистка растешь! Я любить хочу!

      Спустя полгода дядя Федя перестал заходить к нам каждый день. Пропадал. Врал маме про ночные смены. Она плакала ночами, тихо-тихо, чтобы меня не разбудить. А я все слышала. Шла к ней, ложилась рядом и обнимала.

      – Мамочка, он плохой, плохой, забудь его.

      Но дядя Федя приходил снова, впереди него бежал запах водки и машинного масла. Он сжимал маму в объятиях, дарил мне шоколадную конфету и требовал ужина.

      – Ну что, жена, покормишь мужа? – горланил он, и мама глупо хихикала. Меня выворачивало от него, я сбегала во двор. Мы играли в городки с соседскими детьми, гоняли мяч, делали секретики из бутылочного стекла и тонких веток, а мама изредка выходила на балкон, чтобы проверить, не украл ли кто меня. Будто был на земле человек, которому я была нужна.

      – Домой! – с седьмого этажа кричала мама. И я неслась в подъезд, оставляя за спиной детский смех и скрип качелей.

      Однажды в подъезде встретился мне человек-коробка. Мы должны были вместе зайти в лифт и проехать неизвестно сколько этажей. Мама рассказала мне три страшные истории о том, как дяденьки-маньяки заходили в лифт вместе с маленькими девочками и потом люди находили истерзанные детские тела. Мне виделись сломанные пальцы, ужас на неживых лицах, запачканные в крови платья, я чувствовала страх и запах мочи.

      – Надо внимательной быть. И никогда не заходи в помещение одна с мужчиной, – шептала мама мне на ночь вместо сказки.

      Обычно я игнорировала эту просьбу. Топать на седьмой этаж пешком мне совершенно не хотелось. Поэтому я смело шагала в лифт вместе с незнакомыми мужчинами и мальчиками, соседями, нисколечко не переживая, что меня найдут на грязном полу со вспоротым животом.

      Но тут, глядя на тощего дяденьку с большими очками на длинном с пупырчатой горбинкой носу, я испугалась. Он не превратился в вазу, пусть и грязную. Я увидела огромных размеров темную картонную коробку, в которой шевелилось нечто мерзкое, склизкое.

      Когда двери лифта распахнулись и он галантно махнул рукой, мол, проходи, деточка, я замешкалась. Смотрела в его очки, погружаясь в темное пространство коробки с чем-то мерзким, суетящимся внутри.

      Я побежала вверх, по лестнице, надеясь, что он не последует за мной.

      – Мама, мама, там!.. – задыхаясь, кричала я.

      – Кто?