Труды по россиеведению. Выпуск 5. Коллектив авторов

конкуренции – в пользу монополии на власть одной группы, от разделения властей – в пользу сосредоточения всей власти в одном органе (точнее, в одних руках), от независимости судов – в пользу их подчинения исполнительной власти, от свободы информации – в пользу жесткого контроля государства за крупнейшими СМИ. В самые первые годы нового столетия (и нового президентства) эти смыслы еще не были вполне ясны. Но вскоре они стали очевидными.

      С 2001 по 2008 г. президенту удалось, действуя с помощью законодательства, изменить ряд важных институтов. Был введен новый порядок формирования Совета Федерации, фактически поставивший его под контроль президентской Администрации, установлен новый порядок назначения аудиторов Счетной палаты, позволявший наполнять ее людьми, полностью лояльными главе государства, отменены прямые выборы губернаторов, изменены правовые основы избирательной и партийной систем, что обеспечило доминирование определенного политического бренда и т.п. Кроме того, правящей группе удалось, не прибегая к законодательству, установить контроль над крупнейшими телекомпаниями.

      Таким образом, курс на отмену реальной политической конкуренции и установление монополии на власть вполне обозначился и уже требовал постановки очередных задач. Как сегодня можно определить эти задачи – или даже шире – сверхзадачу президентства Владимира Путина? Увы, приходится сделать вывод, удручающий своей банальностью: речь шла о наращивании в одних руках максимального объема власти как о самоцели. Все основные политические институты «перестраивались» под эту цель; все прочие задачи (в том числе и связанные с получением экономических выгод членами правящей группы) оказывались производными от нее. И эта цель потребовала идеологического обеспечения.

      Поначалу для характеристики нового состояния политического режима вполне годился термин «суверенная демократия». Под эту разновидность «демократии» «подбирались» соответствующие институты и средства, которые отвечали интересам правящей группы. Последние приравнивались к национальным интересам. Давая новое название режиму, его создатели как бы подчеркивали: демократия 2000-х – их самостоятельный выбор, а не копирование иностранных (чужих) образцов. При этом подразумевалось (или даже прямо говорилось), что демократия эпохи первого российского президента строилась на уступках западным рекомендациям. Вообще, «суверенная демократия» противопоставлялась порядкам эпохи Ельцина. Поначалу это противопоставление было лишено конкретики, являлось, скорее, частью пропагандистской установки. Но постепенно в нем обнаруживалось все больше оснований. При Ельцине все выборы в Государственную Думу заканчивались победой оппозиционных (тогда) сил: ЛДПР и КПРФ. Государство в ту пору не контролировало все крупные телеканалы. И т.д. Со временем различие двух политических режимов становилось все яснее, все определеннее.

      С теоретической точки зрения, эта конструкция – «суверенная демократия» – выглядела ущербно: соединяла понятия из разных сфер,